Хладные легионы - Ричард Морган

Рингил издал такой звук, словно задыхался.

– Но это через три дня, – она опять похлопала его по плечу. Он попытался отшатнуться от прикосновения. – Сперва твой друг, твой возлюбленный Эгар, убийца драконов, будет напрасно ждать, когда ты вернешься и освободишь его. Эгара казнят – он будет умирать медленно, в таких мучениях, на какие способно ограниченное воображение людишек. Я видела это среди образов грядущих дней. Он будет ждать тебя до самого конца и умрет с воплями, лишившись мужественности и зная, что ты подвел его. Я принесу тебе эту новость, чтобы облегчить твои страдания. И лишь после этого мы выпустим Когти Солнца.

Рингил поднял голову. Это было все равно что поднимать голыми руками каменную плиту. Перед ним все плясало, мелькали черные и красные пятна, блистал слишком яркий свет. Рисгиллен выглядела трепещущим силуэтом, будто он смотрел на нее из-под воды. Его охватила дрожь.

Кажется, он ухитрился на нее зарычать, но уверенности в этом не было.

– Отлично, – донесся ее голос откуда-то из сгущающейся тьмы. – Сила. Там, куда ты отправляешься, чем больше у тебя сил, тем дольше ты будешь мучиться.

А потом она протянула руки над его головой и ухватилась за спинку кресла. Потрясла ее пару раз, сильно толкнула, и кресло опрокинулось вместе с Рингилом.

Он ждал, что оно рухнет на пол, но этого не произошло.

– Ситлоу ждет, – были последние слова, которые он услышал от Рисгиллен в смыкающейся ревущей тьме, прежде чем Серые Края приняли его в себя.

И он упал, чтобы падать целую вечность.

Солнце пересекло кусочек неба, видимый из окна тюремной камеры, гораздо быстрее, чем Эгар мог предположить, если бы не следил за этим так внимательно. Когда Арчет ушла, он только и делал, что наблюдал, как умирает свет. Золотое послеполуденное сияние над эстуарием к закату потускнело, перешло в припорошенный пылью оттенок красного, от которого в конце концов осталось лишь несколько пятен цвета расплавленного металла посреди темнеющих облаков, словно кусочки кожуры манго в сточной канаве.

«Долбаный город».

С востока подступала тьма. Он и за ней наблюдал, стараясь не надеяться слишком сильно. Он знал, что Гил не придет.

«Дай педику шанс, Эг. У него есть три дня, чтобы со всем разобраться».

Но теперь их осталось два.

У Арчет не было никаких новостей. Джирал отказал ей в аудиенции, а Монаршие гонцы не желали разговаривать. Она сидела на одной из коек в камере и возилась с тряпичной куклой, которую подобрала с пола.

– У него есть сигнальная вспышка, – сказала она маджаку. – Вроде тех, которые мы использовали на войне. Если он ее запустит, мы увидим это из любой точки в городе.

– Ага, если она сработает.

Найденные в давно забытой канистре в Ан-Монале вместе с другими любопытными и, откровенно говоря, не идеальными кириатскими военными штуковинами, сигнальные вспышки никогда не отличались надежностью. Эгар вспомнил, как Флараднам выкрикивал отчаянные оскорбления в адрес одной из них и колотил рабочим концом о поручни корабля в Раджале, когда у него не получилось ее запустить.

– Большинство срабатывает, – быстро сказала Арчет.

Он бросил на нее хмурый взгляд. Сегодня полукровка казалась непривычно сосредоточенной, совсем не похожей на угрюмую и рассеянную женщину, с которой он привык жить за минувший год.

– Сейчас день, Арчет, – проговорил он терпеливо и разумно, стараясь не позволить чувству надвигающейся гибели укорениться в душе. – Если он все еще в Цитадели, ему придется провести следующие семь-восемь часов, прячась. А если он не в Цитадели, то…

Драконья Погибель пожал плечами. Отвернулся.

«Я видел свою смерть», – этого он ей не сказал. Но снова вспомнил раскаты грома на границе степных небес, кровь братьев на траве вокруг и зов, который привел его на юг. Вспомнил, как принял требования бога и попытался пробудить в себе близкое чувство. Изобразил подобие улыбки.

– Может, в этом все дело, – предложил он ей версию. – Он где-то прячется и ждет темноты.

– На побережье Раджала, – проговорила Арчет, тщательно подбирая слова, – он лежал в собственной крови и моче десять часов, изображая труп, и Чешуйчатые его не обнаружили, при том, что рептилии-пеоны вынюхивали выживших.

– Мне он говорил про шесть часов.

– Какая разница. Если он выжил целый день среди Чешуйчатых, разве может кучка надзирателей устроить ему серьезные неприятности?

– Ты забываешь про наших друзей, объятых синим пламенем.

Она пожала плечами.

– Ты же видел его в Бексанаре. «Они подыхают совсем как люди» – помнишь?

– Да что с тобой, Арчиди? – прорычал он, сам того не ожидая. – Ты чего, с кем-то потрахалась, что ли?

Она посмотрела на тряпичную куклу в руках.

– Я не верю, что он потерпел неудачу, только и всего. Он вернулся с побережья Раджала, вернулся из Кириатских пустошей и Виселичного Пролома. Он не дал нам всем погибнуть в Бексанаре. Несколько часов дневного света его не остановят.

Вскоре после этого она ушла, подгоняемая тюремщиком, который принес обед. Пообещала передать сообщение Имране, но Эгар понял, что передавать нечего. Он был необъяснимо зол на Имрану, и это чувство становилось тем хуже, что он явственнее понимал: сам виноват, раз не сумел вникнуть в правила игры. Он обманывал себя насчет того, что между ними было.

«Прошлого не вернуть, Эг, – она сидела лицом к нему в остывающей ванной. – Надо жить тем, что есть теперь».

В тот момент это не казалось предупреждением, но теперь, когда стало слишком поздно, он вспомнил эти слова.

«Скажи, чтобы не переживала», – в конце концов решился он, и Арчет кивнула, сохраняя бесстрастное лицо, а потом ушла, оставив его наедине с мыслями.

Он ел без особого воодушевления, половину еды на подносе оставил нетронутой. Немного похромал по камере, прислонился к окну и стал смотреть в темноту. Воспользовался ночным горшком. Схватил тряпичную куклу с того места, где ее оставила Арчет, и раздраженно швырнул об стену. Рухнул на кровать, о которой привык думать, как о своей собственной, и стал смотреть, как на каменном потолке проступает холодный бело-голубой свет Ленты.

«Надо жить тем, что есть теперь».

«В этом-то и проблема, Эг – твое „теперь“ скоро закончится».

«Ну давай, Гил. Тащи свою пидорскую задницу в седло, – он нацепил зыбкую улыбку, словно щит против нарастающего страха. – Не посылай меня на дерьмовую смерть, друг. Я не хочу умирать вот так».

Тюремщик пришел забрать его тарелку и ночной горшок, что было необычно в такое время ночи. Он приподнялся на кровати и кисло улыбнулся.

– Для гостей его императорской светлости можно и постараться, да?