Скорость побега. Чародей поневоле - Кристофер Сташеф

Род скрипнул зубами, заставил себя успокоиться и поинтересовался:

— И какова же правда?

— Правда такова, что ты влюблен.

— Черт подери! Человек либо влюблен, либо нет, и ему ли не знать, так это или не так!

— Согласен. Однако человек может не хотеть признаваться в этом себе самому.

— Послушай, — процедил сквозь зубы Род. — Я бывал влюблен раньше, и я знаю, что это такое. Это… ну…

— Продолжай, — поторопил его робот.

— Ну, это когда… — Род поднял голову и огляделся по сторонам. — Это когда понимаешь, что вокруг тебя — целый мир, когда ты знаешь, что он реален, но тебе до этого нет ровным счетом никакого дела, потому что тебе точно известно, что ты — центр мироздания, самое главное, что в нем существует.

— Посещало ли тебя в последние дни подобное ощущение? — осведомился Веке.

— Ну… да, проклятие! — скривившись, ответил Род.

— С Катариной?

Род удивленно уставился в затылок коня.

— Какого черта? Откуда ты знаешь? — спросил он и подозрительно прищурился.

— Элементарно, Род. — В голосе робота прозвучали издевательские нотки. — Простая логика, больше ничего. А какие ощущения ты испытывал рядом с Гвендилон?

— О… — Род расправил плечи, потянулся. — Ощущения восхитительные, Веке. Лучше мне никогда в жизни не бывало. Мир казался чище. И сейчас я чувствую себя таким здоровым, в голове так ясно, что просто не верится. Это совершенно непохоже на состояние влюбленности, но мне нравится. — Род нахмурился и глянул в затылок коня. — Ну?

Робот помалкивал.

— У тебя что, кошка язык откусила?

— Я не оборудован языком, Род.

— Не увиливай.

Конь еще немного помолчал и наконец отозвался:

— Я ошибся, Род. Ты любишь и любим, но не влюблен.

Род хмуро смотрел на дорогу.

— Это почему же, Веке?

Робот издал звук, смутно напоминающий тяжкий вздох.

— В чем различие между двумя вышеупомянутыми женщинами, Род?

— Ну… — Род пожевал щеку. — Гвендилон… В ней все просто. Она самая обычная, земная женщина, как и я — обычный, простой мужчина.

— А Катарина — нечто большее?

— О, она — та женщина, которую я готов возвести на пьедестал, дабы поклоняться ей, но не ухаживать за ней…

— И не любить? — продолжил мысль робот. — Род, из этих двоих женщин какая лучше по части человеческих качеств?

— А-а-а… Гвендилон.

— Комментарии, — резюмировал конь-робот, — как говорится, излишни.

Родовое поместье Логиров представляло собой обширную равнину между горами и морем. С севера и востока равнину замыкали невысокие покатые горы, на юге широким полукругом тянулось морское побережье, на северо-востоке море с силой било в отвесные скалы высотой в сто футов, с противоположной стороны с гор струился водопад. Длинная усталая река змеилась по равнине к морю.

Сама равнина была, словно ткань заплатками, покрыта квадратиками полей. Тут и там виднелись кучки крестьянских домиков — обиталищ крепостных Логира.

Том и Род стояли на краю горного леса — в том месте, где дорога с севера спускалась в долину.

Род медленно повернул голову, озирая окрестности.

— А где же, — задумчиво проговорил он, — замок, хотел бы я знать?

— А за водопадом, хозяин.

Род обернулся, посмотрел на Тома и устремил взгляд туда, куда вела дорога.

Дорога вилась по долине к водопаду. Там, у подножия скалы, в камне были вырезаны огромные ворота, снабженные надвратной башней и подъемным мостом, нависавшим над природным рвом, образованным излучиной реки. Предки Логиров некогда обжили недра скального массива.

Между бровями Рода залегла ложбинка, похожая на восклицательный знак.

— А по другую сторону от моста — это плотина, что ли?

— Точно, плотина, хозяин, и говорят, будто в ней — чертова уйма пороховых зарядов.

Род медленно кивнул:

— Ага, а перед надвратной башней земля идет под уклон. Стало быть, если в ворота постучатся непрошеные гости, надо только взорвать дамбу, и тогда вода перед воротами поднимется на тридцать футов. Очень хитро придумано. А ты себе сидишь спокойненько и пережидаешь осаду. Водопад обеспечивает замок свежей водой в неограниченном количестве. Только с пропитанием проблемы.

— Говорят, в замке есть сады и огороды, — подсказал хозяину Том.

Род выпятил губы и восхищенно покачал головой:

— В общем, неприступность обеспечена. Можно хоть десять лет в осаде просидеть. Это местечко хоть раз захватывали, Том?

Верзила покачал головой.

— Ни разу, хозяин, — усмехнулся он.

— А может, тот старикан, что тут впервые обосновался, паранойей страдал? А как думаешь, приютят тут двоих усталых путников, а, Том?

Большой Том поджал губы.

— Приютят, хозяин, ежели путники благородных кровей. Логиры издавна славятся своим гостеприимством. Да только для таких, как я, и даже для таких, как вы, хозяин — вы-то ведь, считай, сквайр, не выше того, — гостеприимство будет попроще. Поселят нас в какой-нибудь каморке.

Солнце на миг померкло. Род выругался и посмотрел на небо:

— Опять эта треклятая птица! Вот ведь привязалась! Неужто она не понимает, что мы слишком велики для того, чтобы она могла нами перекусить?

Он снял с седла арбалет и принялся заряжать его.

— Не надо, хозяин, — протянул к Роду руку Большой Том. — Вы уж четыре стрелы на эту птицу попусту истратили.

— Понимаешь, терпеть не могу, когда меня преследуют всякие летучие твари, Том, и между прочим, они — не всегда те, кем кажутся, — заметил Род. Том непонимающе нахмурился, заслышав это загадочное объяснение. Род прижал арбалет к плечу. — И потом… последние четыре дня я раз в день стреляю в эту надоедливую птаху, так что это уже, можно сказать, в привычку вошло…

Тетива загудела, стрела взлетела ввысь, но птица опередила ее. Стрела миновала то место, где только что была цель, взлетела вверх еще на пятьдесят футов, то бишь — достигла амплитуды полета, и стала падать. Птица, парившая на пятьдесят футов выше этой точки, спокойно наблюдала за падением стрелы.

Большой Том глубокомысленно приподнял бровь, скривил губы:

— Не попасть в нее вам, хозяин. Эта мерзавка кое-что смыслит в арбалетах.

— А ведь похоже на то, — буркнул Род и забросил арбалет за плечо. — Что же это за страна такая, где под каждым деревом по эльфу, а ястребы в небе за тобой шпионят?

— А это и не ястреб вовсе, хозяин, — возразил Том. — Это скопа.