Друид - Клауде Куени

Что я мог ответить на такое заявление? Откуда Цезарь знал, какое решение приняли боги и кого они хотят сделать правителем Галлии? Возможно, будучи великим понтификом, он и в самом деле мог общаться с ними? Кто, если не верховный жрец Рима, мог задавать вопросы богам, рассчитывая на то, что сможет незамедлительно получить на них ответ?

Мы вернулись к месту, где легионы остановились на привал. Пока мы с Цезарем скакали назад, он изменил свое мнение и решил не скрывать тот факт, что разведчики нашли в пруду золото. Он хотел показать найденные сокровища некоторым центурионам, собираясь в очередной раз воспользоваться своим умением искажать факты. Проконсул намеревался пустить слух, будто нервии обратились в бегство, поспешно бросая все свое имущество. Более того, Цезарь надеялся убедить своих солдат в том, что нервии охвачены паникой, и, дескать, именно поэтому они решили повесить своих друидов на деревьях.

Уже через несколько часов все легионеры до единого говорили только о несметных сокровищах и трусливых варварах, которые бегут куда глаза глядят, едва узнав о приближении римской армии. Солдаты шагали так бодро, словно перед этим они несколько дней отдыхали и ели самую лучшую пищу. Все они хотели как можно быстрее уничтожить племя спасающихся бегством нервиев и присвоить себе их богатства.

Всего через несколько часов мы достигли Сабиса. Слева от нас находился поросший густым лесом холм, а справа — пустынная возвышенность, на которой разведчики предложили разбить лагерь. Цезарь отправил всадников, сопровождаемых лучниками и воинами с пращами, на разведку. Но создавалось такое впечатление, будто эта местность ничем не отличалась от тех земель нервиев, по которым нам уже доводилось проходить: нигде не было ни души. Могло показаться, что мы каким-то образом оказались в царстве мертвых. Только теплый ветер, прорывавшийся между двумя возвышенностями в долину, заставлял березы и кусты покачиваться, создавая иллюзию, будто здешний пейзаж живет какой-то своей особенной жизнью. И вдруг неожиданно, словно гром среди ясного неба, послышался боевой клич кельтов. Из леса выскочили всадники. С оглушительными криками они ринулись навстречу кавалерии Цезаря. Но едва римляне успели перестроиться в боевой порядок, как нервии тут же отступили. Они исчезли в полумраке леса так же внезапно, как и появились.

Однако буквально через несколько мгновений нервии вновь атаковали. Они с ожесточением набросились на римских и эдуйских всадников, сея панику и смятение среди воинов, которые были не готовы к нападению. Многие римляне и эдуи — смертельно раненные или уже мертвые — падали с лошадей на землю, даже не успев достать оружие. Произведя опустошение в рядах римской кавалерии, нервии вновь исчезли в лесу. Несмотря на численное преимущество, римляне не решились преследовать их. После этого досадного происшествия Цезарь отдал приказ изменить месторасположение всадников и пехотинцев во время марша. Шесть проверенных в боях легионов — около тридцати тысяч солдат — отдали другим легионерам или сложили на телеги поклажу, которую они несли, и, сформировав боевое построение, зашагали в передней части колонны.

Я ехал верхом рядом с Цезарем, поскольку он настаивал на том, чтобы я все время находился поблизости. Иногда мне казалось, будто я для проконсула нечто вроде книги, которую он читает, когда ему это интересно, а как только пресытится ею, откладывает в сторону. Кроме того, думаю, что к тому времени, когда началось второе лето Галльской кампании, проконсул уже полностью доверял мне. Цезарь высоко ценил мои знания и эрудицию. Слушая мои ироничные замечания, он испытывал настоящее удовольствие и терпеливо сносил критику в свой адрес, поскольку глубоко в душе понимал, что я — его верный друид. Должен признать, у него были на то основания. Я больше не злился на проконсула из-за того, что он ездил на Луне, великолепной кобыле, принадлежавшей Нигеру Фабию, ведь Цезарь не был виновен в смерти купца, а я понимал, что, скорее всего, никогда не узнаю, на чьей совести это подлое убийство — Кретоса, Сильвана или Махеса.

— Друид, если бы ты велел кому-нибудь разом проглотить целого вепря, пойманного в здешних лесах, то этот человек ни за что в жизни не смог бы сделать этого. Ни под страхом смерти, ни за баснословное вознаграждение. Если же разрезать вепря на небольшие кусочки, которые можно легко прожевать, и дать тому же человеку достаточно времени — скажем, пару недель — то он без труда съест все мясо, — рассуждал Цезарь. — У вас, кельтов, гораздо больше воинов, чем у меня. Возможно, ваши воины отважнее и сильнее, чем мои легионеры. Если бы вы превратились в огромного вепря, имя которому Галлия, то, скорее всего, были бы непобедимы. Но вы враждуете друг с другом…

— Нет, Цезарь, — возразил я, — кельты — свободолюбивый народ. У нас нет Рима, который указывал бы всем нам, что можно делать, а чего нельзя. В Галлии невозможно установить централизованное управление, которое хотя бы отдаленно напоминало вашу, римскую систему власти. Или, может быть, ты думаешь, что способен заставить стадо диких галльских кабанов выстроиться клином и маршировать в ту сторону, в которую ты ему прикажешь идти?

— Возможно, ты прав, друид. Но в то же время я понимаю, что ты заблуждаешься. Вы не хотите подчиняться централизованной власти, а это значит, что у вас никогда не будет организованной, боеспособной и дисциплинированной армии. Более того, не желая выполнять указы, которые издавались бы в галльской столице, являвшейся неким подобием Рима, вы сами приближаете свое поражение — именно по этой причине вам придется подчиниться воле Рима. А централизованная власть, которую вы так и не смогли создать в Галлии, будет навязана вам нами, римлянами. И править вами будут мои соотечественники. Какой из всего сказанного можно сделать вывод? Из-за того, что вы не захотели создать галльскую централизованную систему управления, вы будете вынуждены подчиняться власти, центром которой является именно Рим.

Проконсул был прав, и я не смог противопоставить его рассуждениям ни одного разумного аргумента. Тем не менее я решил попытаться возразить ему, чтобы хотя бы досадить…

— Откуда у тебя такая уверенность в том, что твои враги не смогут взять с тебя пример? — спросил я после того, как мы некоторое время помолчали.

Цезарь лукаво усмехнулся и оперся обеими руками на круп лошади у себя за спиной. Он предпочитал ездить верхом именно таким образом, если позволял рельеф местности. Затем, сжав кулаки, он уперся ими в край кожаного седла, чтобы сидеть прямо, а не запрокинувшись назад. Цезарь смотрел вперед, стараясь в то же время не выпускать из виду холмы и лес по левую руку от него. Он больше не боялся нервиев, скрывавшихся за деревьями и кустами. Цезарь давно понял, что кельты стараются не вступать в бой на открытой местности и будут как можно дольше избегать битвы, ограничиваясь кратковременными вылазками.

— Конечно, любой народ, который Цезарю удастся подчинить своей воле, сможет кое-чему научиться у Цезаря. Но запомни, друид, они смогут научиться только тому, что Цезарь знал еще вчера. А этого слишком мало, если они хотят выиграть битву завтра.

Теперь при всем моем желании я не мог ничего возразить. Разве есть что-нибудь более убедительное, чем вера в успех?