Захват Московии - Михаил Гиголашвили

— Его царь очень любил. «Вася, скажи мне, что будет, ты же знаешь», — просит. А Вася молчит, камушками играется. А царь стоит, ждёт… Или на колени бухнется рядом с дурачком, молится, а тот его камешками по бармам тюкает… Тип еще тот был!.. А как он жён выбирал — недавно по телику рассказывали. Приводили со всей Руси тысячу или две красавиц, он отметал половину, потом — половину от половины, потом — половину от половины — и так до того момента, пока одна не останется… Длилось долго, месяцами…А отметённых своим опричникам сто пудов давал на утехи — не отправлять же товар обратно?.. Вот одна жена, Темрюковна, его и надоумила опричнину создать — она сама с Кавказа была, а там у каждого князька всегда своя банда головорезов под ружьем была, вот она и говорит ему: чего у тебя нет никого верных людей?.. Отбери полтыщи! Так и пошло…

А я восхищенно думал, что Московия — очень загадочная страна: цари стоят перед дурачками на коленях, соборы в их честь строят, а люди как будто живут во всех временах сразу, всё знают и всё понимают еще до того, как ты рот открыл-откроешь…

Когда мы вышли из машины, Алка предложила купить винца и выпить его для бодрости:

— А то по магазинам таскаться скучно на трезвяк.

Идея была неплохая. Пункта обмена мы не нашли, но в ларьке Алка купила две бутылки кенгурового вина, и мы сели на скамейку в скверике, причём Алка поискала — и нашла — укромное место за кустами:

— Тут спокойнее, — отчего мне стало тайно приятно.

И грудь её так многообещающе топорщилась из выреза… Но она, заметив мои взгляды, сказала, исподтишка оглядываясь:

— Не, ты чего!.. И не думай!.. Ментов полно, день! Посидим, винцо попьем и в магазин зайдём… потом, дома… — Ана мои вопросы, далеко ли Красная площадь, ответила: — Отвяжись! Закрыто там! Говорят — День лесотехника… Или День атомной войны, однохуйственно — голубей пускают и песни поют, сказал же водила…

Что это — всё время закрыто?.. То Джими Хендрикс с того света, сейчас — опять голуби?.. Да еще в День войны?.. Насчет того, чтобы послушать песни на площади (что мне было бы очень полезно), я уже промолчал, чтоб её не злить.

Мы уже выпили полбутылки и болтали о том, о сём: она вспоминала, как её обокрал фраер, деньги на Турцию унёс, а я успокаивал её — может, к лучшему?.. Малая жертва?.. Неизвестно, что бы с ней в Турции случилось, с чем она была согласна:

— Тоже верно, не знаешь, где соломку стелить… Вот одна знакомая девушка поехала, а турки её поймали и трахали вкруговую, пока она не сбежала. Чуть до смерти не заебли, скоты… — Потом спросила, правда ли, что Дармштадт по-немецки — «город-кишка», ей недавно Стоян сказал, у него дружок там работу нашёл.

Я обстоятельно объяснил:

— Да, «Darm» — кишка, «Stadt» — город: такой, тянутый… У нас много слов так, вместе, — и закрепил пальцы крючком: — Друг с другом… так, крепко-прекрепко… И фамилии тоже всякие… У меня директор гимназии была госпожа Hassdenteufel, значит — госпожа Ненавидь Дьявола!

Она изумленно уставилась на меня:

— Да ну! Врёшь! Брешешь! Такая фамилия?.. Хотя у украинцев тоже есть такие, типа Залей-Глаза или Набей-Рыло…

— Да, Ёбин Рот… О, в немецком еще хуже есть!

Мы допили бутылку, я спрятал её (как прятали Максимыч и Самумович, говоря при этом: «с глаз долой») за скамейку и сказал, что у нас в прошлом году был семинар по этимологии фамилий, где мы обсуждали и фантазировали, откуда могла взяться та или другая немецкая фамилия — просто так ничего же не бывает?.. Вот, например, фамилия «Sauerwein», «Кислое Вино»?.. Мы придумали, что с предками этого рода когда-то случился какой-нибудь большой конфуз: ну, предположим, держали трактир в Швабии, где кормили гостей жареной свининой и поили вином со своих виноградников, и вот как-то раз один сын, ленивый Ганс, не домыл бочки — и весь годовой запас вина скис! Позор лег на поколения, а в городскую книгу была сделана соответствующая запись. С тех пор все потомки ленивого Ганса стали жить под этой фамилией.

Или «Junghahn», «Молодой Петух». Наверняка у них в предках был бедный дворянчик из Бремена или Любека, который в пылу ссоры умудрился наскочить с кулаками на какую-то важную персону, за что и был посажен на гауптвахту, а потом приведен в кандалах в ратушу, публично осмеян и назван «молодым петухом».

Или вот такая странная — «Kindervater», «Отец Детей»?.. Ясно, что тут кто-то когда-то рано остался вдовцом, но не женился, хранил верность памяти жены, сам воспитывал десять детей, всех вырастил, обучил наукам и помог обзавестись хозяйством. Не сыскать такого заботливого отца!.. И люди, которые всё видят и всё знают, решили, что такой поступок надо запомнить, и стали называть его «Отцом Детей»…

Алка тоже подключилась:

— А откуда мог появиться «Ненавидь-Чёрта»?.. — и предположила, что это, может, был какой-нибудь монах, который рехнулся и день и ночь кричал эти слова?..

На это я ответил, что дело могло быть хуже: какая-нибудь женщина в старые времена была арестована за колдовство, её пытали, держали в тюрьме, обещали сжечь, но она прошла все испытания, и её выпустили, велев 40 дней и ночей писать беспрерывно эту скороговорку — Hassdenteufel, Hassdenteufel, Hassdenteufel, Hassdenteufel, а она и после 40 дней не остановилась: обезумев, до конца своих дней повторяла только эти звуки, навечно запавшие в её ущербную душу. Так стали звать и всех её детей, и даже стали сторониться их: нехорошо, когда в имени человека лежит след черта.

— А что делал предок фамилии «Stadtlober», «Хвалитель Города»? — спросил я.

Она азартно придумала:

— Да уж какой-нибудь подхалим, кивала и подпевала, всем угождал, сучка такая хитрая, лизоблюд…

— Да, блюдолиз… Люди-людолизы. — Я вдруг вспомнил фамилию Самулыча: — А вот старик, с нами сидел-сидывал? «Беренберг»? «Гора медведей»?

Алка не поняла:

— Кто Медвежья Гора? Самуилыч? Так он же еврей!.. Ну, открываем вторую? — Она кивнула на бутылку.

— Почему «открываем»? Откроем!

Я свинтил пробку с бутылки, и мы продолжили игру и согласились в том, что сразу можно понять, хорошие люди были эти предки или нет. Вот, например, мог ли быть «Herzberg», «Гора Сердца», плохим человеком? Да никогда! Был исключительной кротости и добропорядочности, а один раз даже, наверно, спас тонущего ребенка или вытащил из огня старушку… Или «Wunderlich», «Удивительный»?.. Явно был удивительно хорошим и добрым человеком.

Алка вдруг возразила:

— А может, наоборот — был удивительный урод? Мучил кошек и детей, пока его не отправили в каталажку?

Я ответил, что, может, было вообще по-третьему: вначале это был душевный человек, но после неудачной любви превратился в злодея и стал делать такие вещи, что люди только качали головами: «Удивительно!» А как ей нравится фамилия «Mutter», «Мать»?.. Трудно, наверно, жить мужчине с такой фамилией! Или «Krummbie-gel»? Я даже не знал, как это объяснить: