Ничья земля. Книга 1 - Ян Валетов

«Львовский вестник» периодически публиковал статьи о том, что в Донецке жиды и москали приносят в жертву украинских младенцев, «Донецкие известия» же давали материал о том, как жиды и конфедераты на Галичине мучают и бесчестят русских девушек. В результате лишенные возможности дотянуться друг до друга обе стороны били общий знаменатель газетных материалов, то есть евреев. Между Конфедерацией и Восточной Республикой даже не было дипломатических отношений. Россия и Восточная Республика не признавали конфедератов и представляли их как сепаратистов, а Конфедерация не признавала восточников, обвиняя их в расколе «единой и неделимой».

По мере того как Ничья Земля спускалась на юг, границы удалялись друг от друга, четко очерчивая зону тяжелого поражения, и если в верхней части между ними было едва ли полсотни верст, то на юге смертельных друзей разделяло уже четыреста километров Зоны.

Сергеев глядел на карту и старался представить себе их будущий путь. По всему выходило, что после того, как они достигнут кибуца, пересекать восточную границу будет неразумно. Надо будет десантироваться на российскую территорию, туда, где их появления никто не ждет. «Вампиры» туда не сунутся. Трубопроводы охраняются неплохо, за воздушным пространством следят в оба глаза: нефть и газ для России очень важны. На этом построена вся экономика. На этом построено имперское благополучие. И пока рынок растет, подбираться к охраняемой зоне будет все труднее и труднее.

– А что если попробовать пройти на стыке, – внезапно сказал Равви. – Не ломиться, как медведь в малинник, а сыграть тоньше. Смотри, как удобно можно все устроить. Вот здесь – конец российской границы. Здесь – восточники. Я понимаю, – ухмыльнулся он, – что ты хочешь сказать! Да, охраняют все это российские подразделения. Но… – Он поднял вверх указательный палец и сразу стал похож на старого учителя, объясняющего что-то своим ученикам. – Здесь их дрючат по десять раз в неделю: комиссии, штабные проверки и прочая хренотень! Все потому, что до «трубы» рукой подать. А здесь?

Он опять ткнул пальцем здоровой руки в карту, да так, что пластик основы скрипнул под ногтем.

– Здесь уже – солдат спит, служба идет. Восток, рутина. Ни тебе комиссий с проверками, ни тебе начальства высокого. И чувство безопасности оттого, что совсем рядом элитные части берегут границу и «трубу», как зеницу ока. Понимаешь, о чем я?

Сергеев кивнул.

– Пожалуй, да.

Равви говорил дело. Нюх не подводил старого вояку, но в реальности все было далеко не так празднично.

Шастающие на Восток чуть южнее указанной Бондаревым точки, «Вампиры» только за прошлый год потеряли четырех пилотов и столько же дельтапланов. Дважды из «Эрликонов» чуть не сбили один их самолет – пилоту просто повезло дотянуть до базы на «дуршлаге с крылышками».

Так что иногда господа пограничники проявляли нужную бдительность и завидную меткость. Всегда существовала вероятность нарваться на недремлющего отличника боевой и политической подготовки с цитатником Крутова в кармане гимнастерки. А ведь помимо разгильдяев в императорских пограничных частях были и такие.

«Вампиры» предпочитали пользоваться своим старым коридором на харьковском направлении, но бизнес есть бизнес и предпочтения были вынесены «за скобки». Они перебрасывали грузы и людей через границу в любом месте. И грузы, кстати, тоже были любыми. Наркотики, оружие, лекарства – лишних вопросов Игорек Хлыстов, их лидер и мозг, не задавал. Потому и имел дом на Рублевке, дом во Львове, дачу в Карпатах и особняк в Питере. И в каждом городе отдельная семья. Небедным человеком стал Хлыстов за семь последних лет. А деньги, если относиться к ним не так, как Сергеев, а серьезно, они для одних неподъемный груз, а для других крылья. Для вождя «Вампиров» они были грузом.

Господин Хлыстов, купивший себе даже право выходить в московский свет и мечтавший о дворянском титуле, открывавшем ему путь ко двору государя-императора, больше года назад удалился на покой, а дела передал Саманте.

В действительности ее звали то ли Анна, то ли Иванна, но все называли ее Саманта – так, как она представлялась при встрече. Лет ей было за тридцать, но едва-едва, и была она барышней привлекательной, но только для мужчин, которым нравятся сильные женщины.

Подтянутая, мускулистая, резкая в движениях, она и голой казалась скрученной из мышц и жил. И грудь, и зад у нее были каменные на ощупь. Был достаточно давно момент, когда одиночество и голод толкнули Сергеева в ее объятия, но ничего приятного из этого не получилось, хоть была она темпераментна и даже пыталась быть нежной. Сергеев, как не настраивался, не мог избавиться от впечатления, что совершает акт мужеложства, а Саманта, несмотря на попытки проявить ласковость, в порыве страсти чуть не сломала ему пару ребер – синяки болели неделю. После нескольких «заходов» друг на друга, более напоминавших схватку борцов или воздушный бой, чем обычный секс, они лежали рядом на спальных мешках, курили, пили вино из горлышка и хохотали вполголоса, чтобы никого не побеспокоить – дело было в «вампирском» лагере под Перещепино. Саманта, приподнявшись на локте (бицепс, трицепс и «дельта» прорисовались так, что Сергееву стало неудобно за собственную анатомию), поцеловала его в щеку горячими, тонкими губами и, потрепав по волосам, сказала шепотом:

– Все было путем, Миша! Теперь точно останемся друзьями!

Она положила свою коротко стриженную голову, пахнущую ветром и порохом, к нему на плечо и прижалась всем телом (впечатление у Сергеева было, что к нему прижался титулованный культурист), пытаясь сохранить тепло в спальнике, стремительно улетавшее через расстегнутую молнию в предрассветную мглу.

– Ты не виноват, что мне надо с тиграми трахаться. Никто не виноват. Скажи, тебе хоть чуть-чуть было хорошо?

– Да.

Сергеев почти не кривил душой. Ему было хорошо. Сейчас. Когда все кончилось, и они лежали рядом, согревая друг друга.

– Я знала, что так будет, Миша. Просто иногда…

– Я знаю, что такое одиночество, – сказал Сергеев.

– Для всех я начальник. Второе лицо после Игоря. Пилот. Но никак не женщина. Знаешь, – сказала она внезапно, и в интонации ее прозвучала боль, – Богу было угодно, чтобы я, как баба, была одноразовая. Как гондон. У меня ж ни с одним мужиком больше одной ночи вместе спать не получалось. Зато летать все хотят со мной. Раз, два, десять, сколько получится…

Она тихо, невесело рассмеялась.

– Дал Боженька крылья, да вместе с ними и яйца заодно. А любви не дал.

Сергеев молчал. Что он мог сказать? Но ощущение, что к его боку прижимается мужчина, начало проходить.

– Без обид, Сергеев, – сказала Саманта. – Все было класс. Кончили и забыли. Я с тобой полечу всегда. В любое время и в любое место. И скидку бы дала, так ты никогда скидок не просишь. Ты у нас всегда желанный клиент…

«Интересно, – подумал Сергеев, вспоминая ее черные, антрацитовые глаза и жесткий ежик волос на своем плече, – согласится ли Сэм лететь сейчас? С этим грузом и при таких обстоятельствах? Ведь полное право имеет отказать или послать кого-то из молодых. Она у нас теперь начальство. Шеф-пилот! Старший „Вампир“! Но так, как летает она, не летал мой вечно пьяный, а ныне покойный друг, контрабандист Перышко. Игорь Хлыстов в свои лучшие годы так не летал. Многие бы из пилотов все б отдали, чтобы уметь летать так, как она. А она, вот же незадача, все б отдала за то, чтобы быть не одноразовой, а желанной.