Проект особого значения. Версия 20.23 - Андрей Леонидович Зорин

– И тебе приятного аппетита, – спокойно ответил Сергей, ничуть не раскаиваясь. – Ты тогда уверял меня, что стоит согласиться на сомнительную сделку с израильтянами. Так что я не был уверен, что ты в своем уме. А это прямое противопоказание для ознакомления с секретными сведениями.

Александр закатил глаза, но промолчал. Для него это было практически равно подвигу. Переводчик дождался, когда его коллега освободит крафт-бумагу от ее ароматно пахнущего содержимого, и вновь обратился к нему.

– Доел?

– Еще компот.

– Ничего, допьешь по ходу разговора. Дело срочное! Помнишь, у нас недавно новое направление в отделе ядерной медицины появилось?

– Допустим. Но мне сейчас некогда им помогать.

– Я не об этом. Знаю одного парня из этой лаборатории. Той, что темой РИНГ занимается. Мы вчера с ним столкнулись на выходе, он спросил, как командировка, я – как дела, в общем, слово за слово, и он мне такое рассказал!

– Подожди, РИНГ… Имеешь в виду радиационно-индуцированную нестабильность генома?

– Именно! У них в работе невероятный прорыв, просто harika[28]! Как ты помнишь, два года назад они получили патент на прибор, позволяющий точечно облучать фрагменты ДНК. Потом все как-то стихло, про них ничего не было слышно. А теперь оказалось, что специалисты научились воздействовать своим прибором на эмбрионы таким образом, что мутировавшие хромосомы повреждаются, а затем восстанавливаются уже без следов мутации. И самое главное – облученные клетки в дальнейшем в 99 % случаев не мутируют. По крайней мере, такие результаты выдала нейросеть, обученная на результатах экспериментов над животными, в том числе приматами.

– Теоретически – понимаю, – Сергей явно демонстрировал скептическое выражение, и невозможно было сказать, скрывается ли за ним еще что-то. – Но как достичь этого на практике… Слишком много факторов, чтобы все предусмотреть.

– И тем не менее, мой ystävä[29], предусматривают! И сейчас как раз пытаются это доказать: эксперимент, статья в большом журнале, все как положено. Уже сформировали группу из добровольцев – беременных женщин сроком до 4 недель. Она уже, конечно, укомплектована, но лаборант – мой давний друг. Как говорится, you scratch my back, I’ll scratch yours[30]…

– Нет! Ты с ума сошел! – Сергей опрокинул стакан, разлив остатки компота, когда понял, к чему клонит Александр. – Даже не предлагай мне такое. Я и так видел достаточно страданий моей семьи, чтобы наблюдать еще и их мучительную гибель от лучевой болезни. Или ты считаешь, что моя внучка – все равно что подопытная обезьяна?

Переводчик ожидал подобной реакции. Он терпеливо достал салфетку, промокнул ей залитый сладким напитком стол и только затем продолжил.

– Не мне рассказывать тебе о банановом эквиваленте[31]. Кстати, я читал, что из-за бананов действительно иногда срабатывают датчики радиации – правда, в США… Ты не руби с плеча, Серега, подумай, взвесь все, только не слишком долго – про сроки ты сам слышал.

– Послушай меня, – Сергей тронул друга за плечо и вдруг стал невероятно серьезен. – Я понимаю, что ты хочешь помочь. Но твой жизненный опыт несоизмеримо мал по сравнению с моим. Ты как нейросеть, которая обучалась на трех картинках, тогда как я – на трехстах тысячах. Понимаешь? Я сейчас работаю над очень важным вопросом и прошу не беспокоить меня с такими безумными идеями – а твои идеи, прости за прямоту, именно такие. Не подходи ко мне с ними и вообще с чем-либо еще, хотя бы какое-то время.

Как мог Сергей буквально разжевал свою мысль, уже много раз деликатно поданную в различных красивых обертках. Он делал это постоянно, априори полагая (и зачастую – небезосновательно), что окружающие вообще мало что понимают, а потому успешный результат коммуникации чаще всего достигается тогда, когда обращаешься к человеку, как к идиоту. Максимально доступно. Безо всяких ставок на интеллект – это совсем как в рулетке, заветное «зеро» выпадает лишь в 3 % случаев.

Теперь посыл и философия, стоящая за ним, оказались понятны слишком хорошо. Александр, хоть и удалился спокойно, все же был обижен таким отношением друга. Вот уже в который раз он пытается вытащить Сергея из жизненных передряг – и мало того, что ему не говорили «спасибо», так теперь и вовсе попросили держаться подальше. На подобные предложения Александр всегда реагировал болезненно, поскольку его пространные размышления, следовавшие за постоянно повторяющимся «кстати», обычно оказывались неуместны. Но все же Сергей ошибся, поставив переводчика в один ряд с прочими людьми, потребляющими исключительно «разжеванную» информацию, словно интеллектуальные младенцы. Александр выделялся из этой катастрофически обширной группы хотя бы тем, что отдавал себе отчет в своих чувствах, всегда старался их сформулировать и пустить в продуктивное русло. И теперь он, судя по всему, удалялся как раз в поиске такого подходящего места, по которому можно будет пустить поток оскорбленных чувств и энциклопедических знаний.

* * *

Несколько напряженных рабочих суток прошло с того момента, как Ваня удалился к себе в кабинет. Сергей о нем ничего не слышал и работал в одиночестве и практически с наслаждением. Получать удовольствие от дела, которому посвятил несколько жизней подряд, мешали лишь мысли о нависшей угрозе и о том, какая огромная ответственность лежит на плечах инженеров «ЗАСЛОНа». Сергею невольно вспоминалась притча о бриллианте, расколоть который боялись самые знаменитые ювелиры. Сложную работу в поучительной истории выполнил подмастерье, потому что не понимал истинной ценности камня, и рука его была тверда.

Хотел бы Сергей достичь подобного уровня уверенности при полном понимании происходящего. Опыт в его случае играл злую шутку, только заставляя сомневаться все больше и больше. Слишком много вспоминалось случаев, когда полностью исследованные и проверенные механизмы начинали работать не так, как задумано. Продумывая каждую идею до мельчайших деталей и делая превосходный чертеж, он чувствовал себя Робертом Скоттом, любующимся канистрой с керосином, запаянной оловом. И инженер отметал идею за идеей, находя их недостаточно надежными. Его раритетная точилка уже сгрызла три карандаша, а подходящий вариант до сих пор не был найден.

Как раз в один из таких моментов, когда очередной ватман был смят и неаккуратно засунут в пространство между стеной и переполненным мусорным ведром, в дверном проеме показался Ваня. Глаза его сияли энтузиазмом.

– Морковка? – удивился Сергей. – Что, снова пришел точилку посмотреть?

– Вовсе нет. Я с идеей.

– С идеей? – картинно удивился Сергей. – Что ж, давай, я тебя внимательно слушаю.

Ваня выдохнул, поправил брошку с корги, почесал кудрявый затылок и бодро начал говорить.

– В общем, что мы имеем. Раз уж мы отказались от лазеров, то так даже