Испытание войной - выдержал ли его Сталин? - Борис Шапталов

Особенно его победительность видна на фоне известного тезиса, что Сталин принял страну с сохой, а оставил с ядерной бомбой. Либералы же приняли страну с ядерным оружием, после чего возникла угроза, что Россия откатится к «сохе». Поэтому критика Сталина и сталинизма выглядит как злобствование государственных неудачников.

В чем сила и притягательность Гитлера и Сталина? (Персона Гитлера была весьма притягательна в Германии и мире, можно вспомнить таких поклонников фюрера, как нобелевский лауреат норвежский писатель Кнут Гамсун, бывший король Англии Эдуард, Генри Форд и многих других). Оба диктатора знали секрет чуда под названием «раскрутка пассионарности». Чуда в том смысле, что до мобилизации национальной энергии, до того рассеянной, народ и государство пребывали в глубокой депрессии и никто не знал, как выйти из этого положения. Но вот пророк произносил проповедь, зовущую к свершениям, и происходило чудо национального преображения: немощный народ становился сильным, да не просто сильным, могучим! И соседи в недоумении ахали: как это случилось, и склоняли голову перед знаменами их армий.

Харизматических вождей можно уподобить режиссеру симфонического оркестра, который несколько десятков разношерстных, не согласных меж собой музыкантов преобразует в монолитный коллектив, способный творить великую музыку. (Это хорошо и наглядно показано в картине Ф. Феллини «Репетиция оркестра».) Но и цену сей манипулятор запрашивает с оркестра огромную – труд, пот, самоотречение, растворение «я» в коллективе.

Современная Россия вкусила пассионарности в рамках тоталитарного режима, но как она вызывается в демократических государствах, понять не может. Вроде бы все есть – долгожданные свободы, два десятилетия непрестанных реформ, возможность закупать за границей лучшее оборудование, получать иностранные кредиты – все то, что во времена Сталина отсутствовало или было сопряжено с немалыми трудностями, а толку почему-то мало. Сталин все-таки пошел на закрепощение колхозников ради индустриализации. А теперь, когда в России впервые в ее истории огромное количество валюты, власти не знают, как распорядиться нежданным богатством, и вкладывают в американские облигации до лучших времен.

Мы живем в основном за счет природных ресурсов да сталинского индустриального и научного наследия. И гадаем: что не так? Почему нет прогресса? То ли народ подкачал, то ли история не та, то ли климат виноват, то ли реформ мало? И никак не можем понять, почему у Южной Кореи, Тайваня, а теперь и у «коммунистического» Китая вдруг все оказалось то, что нужно: и народ, и политическая система, и история. А ведь при Сталине и народ, и климат, и история были из разряда того, что нужно, чтобы совершить в короткие сроки индустриальный и научный рывок. Столь мощный, что мы до сих пор донашиваем сталинскую шинель. А как хочется избавиться от сталинского наследия, включая сталинскую разновидность патриотизма. Да не получается, даже новый гимн приходится перелицовывать из сталинского. Свой придумать не в состоянии. А что делать, если собственный творческий запал почти на нуле? В результате сталкиваемся в прессе с «патриотизмом» иного рода. Вот примерчик:

«Не хочется вас огорчать, но наша Родина – по преимуществу – пустое место. Это территория, а не страна. Очень большая территория, за каким-то хером прирезанная по неосторожности к Московскому княжеству», – считает без тени юмора известный сатирик Виктор Шендерович. И даже намекает на возможное решение проблемы «пустого места» – заполнить его другим иностранным государством: «…на этом пустом месте могли бы расположиться штук восемьдесят японий, и никто бы не заметил» (В. Шендерович. Пустое место России. «New Times». № 43, 2009). Вот и доказывай после этого сфальсифицированность московских процессов 1930-х гг., на которых оппозиционеры каялись, что хотели отдать Дальний Восток Японии, а Украину – Германии.

А вот как предлагается отдельными индивидуумами решить демографическую проблему страны:

«Нам не обойтись без других иммигрантов, более чуждых нам в культурном отношении… Конечно, это прежде всего китайцы. У них нет конкурентов, потому что, во-первых, они наши соседи. Во-вторых, потому что для них наш суровый климат привычен: климат Северного Китая тоже очень суровый. Китайцы, как они уже показали на практике, прекрасно могут вести сельское хозяйство у нас в Сибири, на Волге, в Подмосковье – где угодно… (Чтобы) не допускать, по возможности, резкого превалирования одной этнической группы, наряду с китайцами брать корейцев, вьетнамцев, филиппинцев, индонезийцев – все приедут…

…Кто еще может послужить источником – Африка…Вот это наш выбор», – на полном серьезе считает ведущий специалист Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Ж. Зайончковская (ПОЛИТ.РУ. Публичные лекции. – Зайончковская Ж. Миграционная ситуация современной России). Поневоле закрадывается мыслишка, что политическая практика советской судебной психиатрии имела определенное основание. А таких цитат можно привести не на одну страницу. В любом случае на этом фоне Сталин выглядит Гулливером среди лилипутов. Так что заглавие этого параграфа – «Сталин как наше все» – вынесено не ради красного словца. Получается, что от него все вышло и к нему все нынешние явления возвращаются. И как бы – пусть на другом историческом витке, – и правда, к нему не вернуться, ибо без пассионарного взлета России наверняка быть «пустым местом», которое заполнят другие народы и государства.

Парадокс из парадоксов: писатели и режиссеры в «темную пору» сталинизма писали и снимали светлые, полные гуманизма и оптимизма произведения, зато когда пришло «светлое время» свободы, то началось доминирование «чернухи», нигилизма, аморализма, а вместо пассионарных героев советских фильмов нам предложили веер моральных уродов либо героев специфической профессии – от проституток и бандитов до бизнесменов, слабо отличающихся от уголовников. И как сии ориентиры «нового общества» толковать?

Остается констатировать: дело Сталина продолжает жить и процветать. Он нужен державникам в качестве сказания об эффективном менеджере и даже либералам, которые в ответ на критику постсоветского периода отвечают: «А при Сталине было еще хуже!» Ну а демократов у нас нет, так что в идеологическом смысле Сталин остается нужнее всех живых.

Тема Сталина и метафизики сталинского управления невозможна без рассмотрения того, что произошло летом 1941 г., когда государство оказалось на грани гибели от вражеской армии, которую, как теперь ясно, технически можно было остановить на границе. Но этого не произошло, потому что потенциально могучий военный организм Красной Армии был полупарализован действиями верхов; боеспособность советских войск снижена так, что они не могли противостоять в открытом бою даже румынской и финской армиям.

Получилось как в голливудском боевике: сначала плохой герой жестоко бьет хорошего, но затем хороший, собрав силы, к радости зрителей, метелит плохого. В кино этот шаблон определен сценарием, который учитывает эмоциональную составляющую зрительского восприятия, а почему и в жизни так получилось?

В затмении Сталина и его генералов есть что-то мистическое. Поневоле задаешься вопросом: «А если некие Высшие Силы навели морок на руководство СССР, чтобы посмотреть, как они выпутаются из «безвыходной» ситуации?»