Лачуга должника и другие сказки для умных - Вадим Шефнер

– В древности зарегистрированы визуально не только русалки-женщины, но и русалки-мужчины, так называемые водяные. Но воспевать русалок-женщин куда интереснее, чем русалок-мужчин. И вот водяные были забыты. Постепенно понятие «русалка» стало понятием собирательным и включило в себя и собственно русалок, и водяных. Возьмем понятие «собака». Когда я говорю, что меня укусила собака, я вовсе не утверждаю этим, что меня укусила именно сучка. Ибо хоть слово «собака» женского рода, но понятие «собака» суть общевидовое определение и вмещает в себя всех собак обоего пола. Поэтому, если поступило сообщение о том, что ты русалка, ты должен подойти к этому факту с должной объективностью.

– Но я не хочу переключаться на русалку! – резко возразил я ДС. – Я нужен человечеству на суше!

Он ничего не сказал в ответ. Все кругом молчало. Раздавленный неопровержимыми логическими построениями своего друга, я был охвачен тревогой. В голове сами собой начали складываться певучие строки:

С берега послышались тяжелые шаги. ДС встрепенулся и стал торопливо одеваться.

– Это Тося! – радостно сказал он. – Какое счастье быть любимым!

Дощатый бон закачался, когда рыжая гражданка агрессивного телосложения ступила на трап. Так вот какова ХБ!.. Чтобы не смущать влюбленных, я спешно удалился в кассу-сторожку и, закрыв за собой дверь, задумался о своих неприятностях… Опасность стать русалкой и возможность пасть от руки Одеколона… Надо завтра же послать Эсминцу телеграмму с оплаченным ответом и запросить все данные об Одеколоне: пол, возраст, особые приметы и род оружия.

Мои размышления были прерваны стуком в дверь.

– Выходи, Тося уже ушла, – сказал ДС. – Ты видел ее?

– Видел. Не такая уж она хрупкая и не такая уж блондинка.

– Что ты понимаешь!.. Я чистокровный атеист, но когда вижу ее, готов поверить в ангелов! Представь себе, она унесла мой дразнильный халат, а завтра сама принесет его мне. Теперь по ночам на нем будет спать ее домашняя кошечка.

– Какая забота о кошках! – высказался я.

– Забота о людях! Забота обо мне! – воскликнул ДС. – Ведь, поскольку от халата будет пахнуть кошкой, активность собак резко повысится.

Утром, возвращаясь домой с дежурства, я зашел на почту и послал Эсминцу задуманную телеграмму. Ответ пришел в тот же день к вечеру. Увы, Эсминец, как видно, не понял моей депеши и принял ее за подкоп, ибо телеграмма его была такова:

ИНДИЙСКАЯ МУДРОСТЬ ГЛАСИТ ДВОЕТОЧИЕ КАПАЮЩИЙ НА БЛАГОДЕТЕЛЯ ПОДОБЕН ЗМЕЕ У ЛИЦА СПЯЩЕГО ТЧК ЭСМИНЕЦ.

В этот день в городе стояла жара, и из-за этого никто не шел ко мне на консультацию. Тогда, покинув свое кресло, я отправился бродить по редакции, дабы изучить топографию местности и выяснить путь отступления на случай стычки с Одеколоном. Случайно я забрел в машинописное бюро, где сидели две симпатичные машинистки. Чтобы расположить их к себе, я объявил, что для них настал час поэзии. Обе прервали работу и обратились в слух. Я читал им с большим эмоциональным напором и вскоре заметил, что они заразились моим творческим волнением. Одна побледнела, и по щекам ее покатились неподдельные крупные слезы; другая начала дрожать мелкой детской дрожью и ритмично полязгивать зубами. Потом, переполненные впечатлениями, обе, согнувшись, выбежали из комнаты.

Я довольно долго ждал их, чтобы продолжить чтение. Но они все не шли. Тогда, чтобы не тратить времени впустую, я решил, что, поскольку моя действующая модель еще не создана, я могу пока потренировать пальцы ног на обыкновенной машинке. Для этой цели я поставил одну из машинок на пол, затем снял ботинки и носки, аккуратно засучил брюки и, сев на стул, приступил к тренажу. Ноги плохо слушались меня, но лиха беда начало. Первобытному человеку нелегко было действовать даже руками, а потом все наладилось.

К сожалению, этот учебно-познавательный процесс был прерван появлением машинисток. Они вошли в комнату и сразу с визгом бросились обратно. Я босиком побежал за ними по коридору, чтобы растолковать суть дела. Но они забежали в какую-то кладовку, заперлись там и стали звать на помощь. Чтобы успокоить их, я, стоя перед закрытой дверью, начал громким голосом читать им свои лучшие произведения. Но даже это не подействовало! Они продолжали жалобно кричать.

На шум сбежались сотрудники редакции, а затем меня вызвал редактор. Он сразу же объявил, что в моих услугах более не нуждается. Он вменил мне в вину не только происшествие с машинистками, но и то, что якобы молодые авторы жаловались на меня, будто я не слушаю их стихов, а до умопомрачения зачитываю своими.

Деньги за проведенную мною работу выплатили мне немедленно. Я вышел на улицу не в таком уж плохом настроении. Пусть меня здесь не поняли и не оценили, но зато теперь я был избавлен от встреч с опасными графоманами, перечисленными в списке Эсминца.

Меж тем наши ночные дежурства продолжались. Днем ДС по-прежнему работал с собаками. Теперь он ходил на дразнение в легком сатиновом капотике, который ХБ выделила ему из своего гардероба. Кривая укушений ползла вверх, но это уже не радовало моего друга. Он сообщил мне, что ХБ познакомилась с доцентом собаковедения и теперь только о нем и говорит. У маститого псоведа отдельная квартира, два патефона, и к тому же он недавно развелся. Я, в свою очередь, признался ДС, что работа на лодочной станции стала для меня пыткой, ибо возле воды опасность стать русалкой подступает ко мне вплотную. Меня тянет в безводные просторы Каракумов, и только долг перед человечеством удерживает меня здесь.

Этот день запомнился мне навсегда. По небу торопливо бежали рваные облака. Трамваи через Васильевский не шли: на Большом проспекте порывами ветра повалило несколько деревьев, и они порвали контактный провод. Я прибыл на дежурство с опозданием. Лодки, звеня цепями, бились о бон. С залива шла большая волна. ДС, опустив голову, стоял на качающемся плоту.

– В такую погоду твоя ХБ вряд ли придет сюда, – сказал я ему с дружеской подковыркой.

– Она больше никогда не придет сюда, – грустно заявил ДС. – Вчера она вышла замуж за доцента собакологии.

– А деньги она тебе вернула? Ты должен пожертвовать их на создание машинки «руки – ноги»!

– Ах, мне не до того!.. Тося сказала, что деньги она оставит себе, чтобы они не вызывали во мне грустных воспоминаний о наших счастливых днях… Сколько в ней душевной чуткости!..

На глазах моего друга показались слезы.

Чтобы утешить ДС, я начал читать ему свои стихи. Я знал, что он недопонимает мои произведения, но надеялся, что в эти трудные для него минуты они дойдут до его сознания и помогут ему обрести бодрость. Громко и отчетливо, перекрывая голосом шум ветра и плеск волн, я прочел восемь стихотворений, а затем и девятое, которое приведу здесь полностью: