История Англии - Андре Моруа

Роберт Сесил, 3-й маркиз Солсбери. 1886

3. Долгое правление лорда Солсбери было прервано лишь одной короткой паузой. На выборах 1892 г. большинство палаты снова оказалось сформировано либеральными сторонниками Гладстона и ирландскими гомрулерами (home rulers). Гладстон, все еще неукротимый в свои восемьдесят три года, снова выставил гомрул на голосование в палате общин. Но лорды уже отвергли закон, и он был слишком непопулярен, чтобы можно было затеять на этой территории смертельную битву с верхней палатой. Гладстон подал в отставку. Поскольку Либеральная партия осталась без вождя, сэр Уильям Харкорт и лорд Розбери оба могли бы «примерить на себя плащ Илии»[54], но не слишком ладили друг с другом, чтобы сотрудничать. При наличии столь разобщенных противников роль консерваторов облегчалась. На этот раз либералы-юнионисты: Хартингтон (позже герцог Девоншир), Джозеф Чемберлен и их друзья — согласились войти в правительство вместе с Солсбери и его племянником Артуром Бальфуром. Это было время конфликтующих версий империализма, ревности и интриг. Тем временем в Южной Америке пограничная ссора между Венесуэлой и Британской Гвианой привела президента Соединенных Штатов к тому, чтобы вспомнить доктрину Монро; спор мог бы перерасти в войну, если бы Солсбери не согласился на третейский суд. В Африке французские экспедиции, поднимаясь по долинам Нигера и Конго, аннексировали огромные территории, которые отрезали английские колонии от внутренних районов. У Франции тогда не было никаких причин отказываться от Египта. Она надеялась вернуться туда через долину Верхнего Нила, и в сторону Судана направилась миссия под командованием майора Маршана. Англия со своей стороны не отказалась от Марокко, и шотландский авантюрист «Каид»[55] Мак-Лин, подвизавшийся при дворе султана, подстрекал его к сопротивлению французскому влиянию. Другими поводами для разногласий между двумя странами были сиамская граница, Мадагаскар, Ньюфаундленд.

Лобби палаты общин: Джозеф Чемберлен, Чарльз Парнелл, Уильям Гладстон и другие. Карикатура Либорио Проспери из журнала Vanity fair. 1886

4. Эта скрытая неприязнь переросла в открытый конфликт, когда генерал Китченер, победив Махди, отомстив за Гордона и оккупировав Судан, встретил на Верхнем Ниле, в Фашоде, миссию Маршана. В течение нескольких дней война казалась неизбежной. В Лондоне у консервативных газет случился опасный приступ воинственной горячки; либеральные издания всерьез говорили о нравственном долге, который повелевал англичанам вновь завоевать Судан для египтян. С обеих сторон были мобилизованы флоты. Англия поспешно собирала свои опасно рассредоточенные корабли, поскольку ее средиземноморский флот был частично на Мальте, частично на Гибралтаре и мог быть разрезан надвое французским флотом из Тулона. Германский император надеялся, что разразится война. Но Делькассе счел благоразумным уступить и подготовить, таким образом, длительное примирение между двумя странами. После этого эпизода Англия во Франции несколько лет была очень непопулярна.

Празднование пятидесятилетия правления королевы Виктории в 1887 г. Королевский эскорт

5. На самом деле она тогда была непопулярна и во всем мире, поскольку переживала один из тех периодов гордыни и эйфории, которые столь же опасны для народов, как и для отдельных людей. Империалистическая доктрина, которую около 1875 г. Дизраэли проповедовал довольно строптивым консерваторам, становилась национальной религией. Как выставка в Хрустальном дворце отметила в 1851 г. апогей промышленного процветания англичан, так и алмазный юбилей 1897 г. отметил апогей их имперской славы. Королева и лорд Солсбери были согласны превратить это празднество во внутреннюю церемонию империи. Никаких иностранных государей, только князья, государственные деятели, воины, прибывшие из всех английских земель. В течение нескольких лет гениальный поэт Редьярд Киплинг придавал незабываемую форму чувствам стольких англичан, которые, будучи разбросанными по планете, старались проявлять под всеми небесами надежные качества английского характера, такого, каким формировали его со времени Арнольда Public Schools. Чтобы этот нравственный народ полюбил свою славу, Редьярд Киплинг давал ему нравственные основания: завоевание становилось в его глазах долгом, империя — «бременем белого человека». Другой гениальный человек, министр колоний Джозеф Чемберлен, радикал, ставший союзником консерваторов, утверждал, что побеждать нищету и безработицу следует посредством развития коммерции с империей. Всеми средствами он пытался дать доминионам, колониям и метрополии то самое чувство единства, которое воспевал Киплинг. Письмо, оплаченное маркой в 1 пенни, могло достичь не только Соединенного Королевства, но и самых отдаленных уголков этой империи. Доминионы поощряли знакомить Лондон со своими товарами. Чемберлен стал первым, кто понял, что Канада и Австралия могли бы принимать участие в обороне империи, — эта идея, которая двадцатью годами раньше показалась бы безумной, через пятнадцать лет станет реальностью.

6. В самом разгаре празднования юбилея королевы (1887) Киплинг опубликовал в «Таймс» стихотворение, угрожающая серьезность которого удивила. Во время празднества он начертал на стене библейскую песнь: «Бог воинств, будь с нами, чтоб мы не забыли» («Последнее песнопение»). Пророческое предупреждение. И трех лет не прошло после славных процессий юбилея, как на южной оконечности Африканского континента две маленькие крестьянские республики — Трансвааль и Оранжевая — оказали сопротивление самой мощной империи мира. К большому удивлению англичан и Европы, этот неравный конфликт продлился больше года. Он обнаружил слабость британской армии, плохую организацию Министерства обороны (War Office), а также неприязнь, которую Англия своей политикой имперского эгоизма вызывала во всем мире. Призвав самых благоразумных из англичан поразмыслить об этой ситуации и найти лекарство, Трансваальская война оказала глубокое влияние на европейскую политику начала следующего века. На какое-то время она отбила у Англии вкус к авторитарной дипломатии, введенной в моду Каннингом и Палмерстоном и которую реальные соотношения наличных сил вовсе не оправдывали. Когда наконец победы Робертса и Китченера позволили подписать с бурами победоносный мир, этот мир был весьма умеренным. Правда, обе республики были аннексированы, но Англия предоставила побежденным фермерам щедрую компенсацию, которая позволила им восстановить свои фермы и привести в надлежащее состояние поля. Когда через несколько месяцев в Лондон прибыли бурские генералы, их приняли с таким воодушевлением, что те были удивлены. В 1906 г. обе республики получили право сформировать парламентское правительство, а в 1910 г. был образован Южно-Африканский Союз, объединивший Капскую область, Оранжевую республику и Трансвааль. Ничто не доставило больше чести английской политике, чем преданность, с которой во времена Первой мировой войны южноафриканские республики участвовали в защите империи. Генералы Бота и Смутс, ветераны борьбы против Англии, с 1914 по 1919 г. были среди самых почитаемых советников и занимали это место по праву.