Волчье солнышко - Александр Бушков

Павел подошел к огню с полным котельчиком в руке.

– Что, ребята, – начал он, помолчав, –неважно дело. Я Васин голос слышал. Только стал я к коньячку нагибаться, вдругзовут меня Васиным голоском: «Павлуша, подь сюды». Я отошел. Однако коньячкузачерпнул.

– Ах ты, напасть! Ах ты, свежие ветры! –проговорили остальные.

– Ведь это тебя Серый Домовой звал, Павел, –прибавил Федя. – А мы только что об нем, о Васе-то, говорили.

Мальчики приутихли. Они стали укладываться перед огнем. Якивнул им и пошел вдоль задымившейся реки. Не успел я отойти и двух верст, какмимо меня промчался отдохнувший табун. Развевались алые крылья Идеалов,золотистыми огнями вспыхивали цитаты, и все незыблемым казалось, ненарушимым…

Я, к сожалению, должен добавить, что в том же году Павла нестало. Серому Домовому он не попался. То ли расшибся, слетев на полном скаку сИдеала, то ли съеден дикарями в дальних странах. Жаль, славный был парень!

В девять утра на Лубянку был звонок по «вертушке», отХозяина. Через двадцать секунд черный бронированный «бьюик» лучшего другасоветских физкультурниц Лаврентия Павловича вылетел из ворот, как пушечноеядро. Смазливые девушки с визгом бросились в подворотни, но на сей раз всеобошлось. Лаврентий Павлович сломя голову мчался по государственнойнеобходимости. Московские дворники и сексоты, ранние пташки, провожали машинувзглядом и понимающе переглядывались: спозаранку спешит ныне товарищ Берия,ближайший соратник. Снова, поди, врачи-вредители пекинского медведя в зоопаркеотравили, чтоб порушить дружбу нашу с председателем Мао. А то лженаука какаяобъявилась…

Но дело было совсем не так. Прибыв на ближайшую дачу вКунцево, Лаврентий Павлович перекинул через плечо большой пыльный мешок ипредстал пред ясны очи генералиссимуса. Генералиссимус был суров – внук не елманную кашу. Дедушка ему и так и сяк, а внучек бросил ложку и ноет:

– Да ну ее, деда, сам заварил, сам и расхлебывай…

Увидев Лаврентия Павловича, генералиссимус просиял:

– Кушай, малэнький оппортунист, а то вот ЛаврэнтийПалыч с мэшком пришел. Нэ будэшь есть кашу – забэрет!

Внук съел кашу молниеносно, чуть ложку от страха непроглотил. Генералиссимуса это обрадовало, и он взревел:

– Васылия мне!

Пред ясны очи вождя народов предстал сын Василий – с помощьюдвух охранников, ибо сам он после вчерашнего-позавчерашнего к вертикальномупередвижению был неспособен.

– Васылий, – сказал отец народов и беспутногоВасилия. – Вот Лаврэнтий Палыч с мэшком пришел. Будэшь похмэляться…

И ежу понятно, что беспутный сын Василий тут же поклялсяпереболеть без опохмелки и выдал запасы спиртного.

– Свэтлану ко мне! – отдал генералиссимусисторическое указание.

Доставили сию минуту ни живу ни мертву.

– Свэтлана, а Свэтлана, – сказал отецнародов. – Вот Лаврэнтий Палыч с мэшком пришел. Если будешь заниматьсяинтымной жизнь с режиссером Каплэром…

Дочь Светлана тут же дала клятву забыть и про интимнуюжизнь, и про режиссера Каплера, формалиста и космополита. Мир, покой иблаголепие воцарились в семье отца народов. Однако он ощущал в себе огромныйзапас нерастраченной энергии, а посему снял трубку и приказал:

– Лазарь, а Лазарь! Чтоб через месяц ты мне построил наЧукотке самый большой в мире Мэталлургический комбинат! А если за три неделиуправишься – можешь своим именем назвать!

Если не управишься – тогда моим.

Трубка жалобно залепетала в том смысле, что дело это нетакое уж простое. Тогда генералиссимус, отечески и хитро улыбаясь в усы, рек:

– А вот тут у мэня Лаврэнтий Палыч с мэшком пришел!Если не построишь за месяц – забэрет!

Трубка бодро отрапортовала, что все будет сделано согласноисторическим указаниям и молниеносно. В таком духе прошли еще несколькоразговоров с постоянными ссылками на Лаврентия Палыча и его мешок. Вот только смаршалом Тито вышла неувязка – не испугался маршал ни Лаврентия Палыча, нимешка, заматерился и трубку бросил. Тут же было ведено забыть Югославию, будтоее и на свете не было. Генералиссимус ее лично отчекрыжил ножницами с картыЕвропы и повелел: всех, у кого старые карты найдут, – на Чукотку.Металлургический комбинат строить. Гордый своей полезностью Лаврентий Палыч былотпущен восвояси с напутствием: «Будэшь еще балерин прямо со сцены утаскивать –сам с мэшком приду и забэру!» Лаврентий Павлович пообещал не блудить боле, взялмешок под мышку и пошел вон. Про себя он думал, что блудить будет все равно,потому что генералиссимус, как все великие люди, зрит исключительно вдаль, внеобозримые исторические перспективы, а под носом у себя видит ровно столько,сколько хочет видеть да сколько ему покажут.

В прихожей встретился Хрущев и нехорошо посмотрел вслед.Лаврентий Палыч этого не заметил, а напрасно, на дворе пятьдесят второй уждоходил…

Разумеется, вся вина лежит на этом чертовом метеорите –нашел где падать! Выбери он иную траекторию, мог бы промчаться мимо Земли инавсегда кануть в бездны мирового эфира. Или вмазаться в американский шпионскийспутник к вящей пользе всего прогрессивного человечества. Но метеорит непридумал ничего лучшего, кроме как опаскудить небо над честным советскимгородом. Доля вины лежит, конечно, и на грозовых облаках, начавших набухать надгородом в то утро, на электричестве, магнетизме и прочих высокоумных физическихявлениях природы. И на рукотворных явлениях есть вина. Словом, все сплелось вроковой клубок аккурат в тот момент, когда Ромуальд Петрович Мявкин шествовална работу. Пешком шел. Машины ему не полагалось, ибо не был он секретарем подпорядковым номером, даже завотделом не был, но являлся все женоменклатурно-аппаратным кадром, всегда готовым подхватить, откликнуться,поучать и обличать, ударить по проискам в осуществление решений. При деле был,одним словом «с людями работал».

Тут оно все и произошло. Душераздирающий свист ввинтился всолнечное утро, радужные пятна заплясали перед глазами, как стриптизетки изувиденной недавно под величайшим секретом видеопорнухи, верх и низ на секундупоменялись местами, а внутренности едва не эвакуировались через рот. ОшарашенныйРомуальд Петрович не сразу, но отметил, что с окружающим что-то произошло:застроенная старинными домами улочка вроде бы не изменилась, но нечто привычноенапрочь исчезло, а нечто непонятное прибавилось. И пока он вертел головой,пытаясь уяснить суть изменений, к нему подошли с двух сторон.

Справа надвинулась юркая личность в пальто горохового цветаи в сером котелке. Физиономия у личности была абсолютно незапоминающаяся,взгляд соскальзывал с нее, как муха с новенького бильярдного шара, не всостоянии зацепиться за напрочь отсутствующие особые приметы. Физиономия уличности была гнусненькая, вся в охотничьем азарте.