Джаханнам, или До встречи в Аду - Юлия Латынина

– А это как случилось?

– Он поспорил со мной. И выиграл.

Когда операция закончилась, двое боевиков стащили Барова со стола и положили на продавленный диван, застеленный старыми газетами и каким-то тряпьем. Из противоположной двери появился восемнадцатилетний чеченец с телекамерой.

Ратковскому, после недолгой дискуссии, позволили осмотреть других пациентов. Рыдник молча ждал, что будет дальше. Висхан заботливым жестом, который вязался с чеченцем так же плохо, как кружевная юбка с коровой, подсунул под голову заложника подушку. Камера замерцала зеленым глазком. Баров несколько раз моргнул. Казалось, он был совершенно оглушен раной, кровопотерей и лошадиными количествами закачанного в него омнопона. Рыдник недоумевал, как этот человек все еще остается в сознании.

– Говори, – сказал Халид.

– Что именно?

Баров впервые за эти полчаса заговорил. Голос его был тихий, медленный и отчетливый.

– Что считаешь нужным.

Баров заговорил, глядя прямо на Рыдника, стоявшего чуть правее камеры.

– Меня зовут Данила Баров. Я владелец этого завода. Я предложил террористам двести миллионов долларов выкупа. Операцией по моей просьбе занимался Стивен Уотерхэм, старший партнер английской юридической фирмы «Уотерхем, Бешем и Силлит». По требованию их командира Халида Хасаева деньги были переведены через швейцарскую компанию «Антарес». Хасаев объяснил, что эта фирма контролируется сотрудниками ФСБ РФ и в том числе лично руководителем антитеррористической операции Вячеславом Плотниковым. Как только деньги пришли в «Антарес», Плотников начал штурм.

Халид махнул рукой, чеченец выключил камеру и бесшумно убрался. Вслед за ним вышли еще два рядовых боевика. Глаза Барова закрылись. Казалось, он наконец-таки потерял сознание.

Генерал Рыдник остался наедине с тремя командирами.

Молчание в комнате продолжалось несколько секунд, и первым его нарушил Висхан.

– Вы собаки без чести и совести. Твой хаким хотел украсть двести миллионов, и для этого он был готов убить пятьсот соплеменников. Чеченец бы так никогда не сделал. И знаешь почему?

Рыдник, презрительно улыбаясь, скрестил руки и присел на подлокотник дивана.

– Не потому, что чеченец лучше. А потому, что если бы чеченец убил пятьсот человек из своего народа, ему бы мстил каждый тейп. Каждый человек на нашей земле. Он бы не прожил и дня. А вы, русские, не народ. Вы, как водоросли, – без корней. У этих пятисот нет никого, кто стал бы за них мстить, кроме генералов ФСБ. А генералы не мстят сами себе.

– Вы перестарались, – сказал Рыдник. – Плотникова снимут с руководства операцией.

Халид осклабился.

– Ну что ты, Савка. Плотников провалил больше операций, чем я отрезал голов. Если бы у русских увольняли после каждого провала, ваши генералы давно бы работали уборщиками в супермаркетах. Аллах милостив к нам, русские не увольняют друзей.

– К тому же уволить Плотникова – означает признать, что штурм был, – добавил Маирбек, – а неверные этого никогда не сделают. Кстати, на Лубянке только что выпустили официальный пресс-релиз, что никакого штурма не было. А был, цитирую, «взрыв заводоуправления, произошедший благодаря неосторожному обращению террористов с взрывчаткой». Очень убедительно, особенно после того, как весь мир в прямом эфире видел, как ваши спецназовцы выкатываются из горящих автобусов.

Ужас саданул, как десантный нож в печень. «Черт побери, – подумал генерал, – они что, специально подгадали этот пресс-релиз под время, когда я буду вести переговоры? Я и так лежу в гробу – зачем забивать гвозди в крышку?»

– Хорошо, – вслух сказал Рыдник, – но это все лирика. Ты убил наших сотрудников. Ты вывалял в грязи Вячеслава Игоревича. Ты получил свои двести лимонов. Что ты собираешься отмочить теперь?

Халид перевел взгляд куда-то вбок.

– Эй, Данила Александрович, – сказал чеченец, – может, ты расскажешь о моих планах? Ты так рвался это сделать.

Рыдник оглянулся. Баров снова лежал с открытыми глазами. Потом он заговорил – тихо, аккуратно, как едет по шоссе водитель, знающий, что он сильно хлебнул лишнего, и слишком старательно соблюдающий все знаки.

– Я уже говорил. Он хочет отравить город.

– Но это невозможно, – вскричал Рыдник, – ты же сам, Халид! Ты же сам сказал, что установку для синтеза любого яда надо монтировать полгода!

– Речь не идет о каком-то новом продукте, – медленно проговорил Баров. – Речь идет о веществе, синтез которого постоянно идет на заводе. Нефть, которую получает завод для переработки, – это в основном тяжелая сернистая нефть сорта Urals. Чтобы уменьшить количество серы, нефть направляют на гидроочистку и там удаляют из нее сероводород. Это смертельный яд.

– И куда он девается?

– Его утилизируют. Он поступает на установки производства серы и серной кислоты. Однако люди Халида перемонтировали систему, и в течение последних дней сероводород поступал без утилизации в газгольдеры. Хранилища для летучих газов. Они расположены около факелов и вмещают две тысячи тонн каждый.

– И сколько у них этого… сероводорода?

– Обычно его не так много. Единовременно это – четыре сепаратора на установках гидроочистки. Каждый вмещает максимум две тонны. Я не знаю, сколько его сейчас.

– Три с половиной тысячи тонн, – сказал Халид.

– Ты, Савка, любезно принял мое предложение не прерывать поставок сырья на завод, и теперь у меня три с половиной тысячи тонн отравляющего вещества, с которым, уверяю тебя, вы просто ничего не сможете сделать. Ни взорвать, ни нейтрализовать раньше, чем оно уничтожит две трети населения Кесарева.

Рыдник потрясенно молчал.

– Это маленькая проблема вашей западной цивилизации, – сказал Халид, – чтобы ее уничтожить, шахид не нуждается в каком-то особом оружии. Ваша цивилизация – сама по себе оружие. Ваша технология – всегда технология двойного назначения. Сойдет и печку топить, и людей травить. Я мог бы продемонстрировать это на любом промышленном объекте. Я уже продемонстрировал это на примере заводоуправления. Знаешь, сколько тонн взрывчатки мне понадобилось бы, чтобы воспроизвести эффект, равноценный эффекту от объемного взрыва двадцати тысяч кубометров метано-пропановой смеси? А я даже сэкономил на детонаторе. Кстати, ты не знаешь, что сделала штурмовая группа? Взорвала дверь? Или включила вентилятор? Промышленные вентиляторы чудовищно искрят, не правда ли?

Генерал перебирал в уме слова ответа. Слова не связывались в фразы и плавали внутри пустого черепа, как щепки от затонувшего судна плавают на поверхности воды.

– Они распылят газ через потушенную факельную систему, – сказал Баров. – Если ты посмотришь на схему завода, Савелий, ты увидишь, что рядом с газгольдерами расположены два факела Кесаревского НПЗ. Трубы их вынесены на высоту сто два метра. Все технологические установки завода связаны с факельной системой, и как только они закачали сероводород в газгольдеры, они получили выход в факельную систему. Если ты посмотришь на факелы сейчас, в окно, – они горят. Если они потушат факел и подадут через него сероводород, облако накроет город. Технологически это… очень красивое решение. В другом тысячелетии я бы с удовольствием взял Халида Супьяновича на работу.