Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот - Пер Валё

– Да, – сказала Лена. – Помнишь, как мы в парке встретили собачку?

– Да, Буссе встлетил собачку. С собачкой нельзя иглать. Собачка кусается, нельзя иглать. Да.

Родители посмотрели друг на друга, и мама кивнула. Мартин Бек понял, что малыш в самом деле вспомнил тот день, который был им нужен. Он не шевелился, сидел тихо и неподвижно и надеялся, что ничего не случится и малыш не потеряет нить.

– А помнишь, – продолжила сестра, – как Улла, Лена и Буссе играли в классики?

– Да, – сказал Буссе. – Улла, Лена, классики. Буссе тоже. Да? Буссе тоже.

Мальчуган с энтузиазмом мгновенно отвечал на вопросы, которые задавала ему сестра, и весь разговор шел по какой-то заранее заданной схеме. Мартин Бек наконец сообразил, что это, очевидно, какая-то игра в загадки, в которую часто играют брат и сестра.

– Да, я это помню, – сказала Лена. – Буссе, Улла и Лена играли в классики. Но Анника не играла.

– Анника не иглала. Анника злилась. На Лену и на Уллу злилась, – важно произнес Буссе.

– Ты помнишь, что Анника разозлилась? Разозлилась и ушла.

– Лена и Улла глупые девчонки.

– Анника сказала, что Улла и Лена глупые девчонки? Помнишь это?

– Анника сказала, что Улла и Лена глупые девчонки, – сказал Буссе и потом энергично добавил: – Буссе не глупый мальчик.

– А что делал Буссе с Анникой, когда Лена и Улла были глупыми девчонками?

– Буссе и Анника иглали в плятки.

Мартин Бек затаил дыхание, и вся надежда у него была на то, что девочка знает, о чем теперь нужно спросить.

– Ты помнишь, как Буссе с Анникой играли в прятки?

– Да, Улле и Лене нельзя иглать в плятки. Улла и Лена глупые девчонки. Анника холосая девочка. Буссе холосый мальчик.

Теперь все шло отлично.

– Дядя тоже холосый.

– Какой дядя?

– Дядя в палке очень холосый. Дядя дал Буссе цок-цок.

– Дядя в парке дал Буссе цок? Помнишь?

– Дядя дал Буссе цок-цок! Не цок!

– Щипчики?

– Нет. Цок-цок.

– Что сказал дядя? Дядя говорил с Буссе и Анникой? Буссе и Анника получили от дяди цок?

– Буссе получил цок-цок. Анника не получила цок-цок. Не цок.

Буссе внезапно повернулся и подбежал к Мартину Беку.

– Буссе от тебя сумочку для цок-цок. У тебя есть сумочка для цок-цок?

Мартин Бек покачал головой.

– Буссе хочет сумочку для цок-цок. Буссе хочет, иначе будет плакать.

– Нет, – сказал Мартин Бек. – Теперь нет. Может быть, потом. Ты получил от дяди в парке сумочку для цок-цок?

Буссе нетерпеливо колотил кулачком по дивану.

– Нет, Буссе получил цок-цок.

– И он был хороший? Хороший цок-цок?

Буссе начал колотить Мартина Бека по колену.

– Нехороший, – сказал он. – Цок-цок не ам-ам.

Мартин Бек посмотрел на маму Буссе.

– Что такое цок-цок? – спросил он.

– Не знаю, – ответила она. – Он каждую минуту говорит такие слова, и мы не знаем, что он, собственно, хочет сказать.

Мартин Бек наклонился к малышу и спросил:

– Что делали Буссе, Анника и дядя? Вы играли с дядей?

Буссе начинал терять интерес к этой игре.

– Буссе потерял Аннику. Анника глупая девчонка и иглала с дядей.

Мартин Бек хотел что-то сказать и открыл рот, но тут же закрыл его, потому что свидетель молниеносно исчез в соседней комнате.

– Не поймаешь меня! Не поймаешь меня! – радостно визжал малыш.

Сестра раздраженно посмотрела ему вслед и сказала:

– Он такой глупый, что его невозможно выдержать.

– Что, по-твоему, он имел в виду под этим цок-цок? – спросил ее отец.

– Не знаю. Наверное, какая-то вещь, но что именно, я не знаю.

– Похоже на то, что когда он был с Анникой, они с кем-то разговаривали, – сказал отец.

Но когда, подумал Мартин Бек. В пятницу или четырнадцать дней назад?

– Бр-р, это ужасно, – сказала мама. – Ведь это, наверное, был тот… который это сделал.

Она вздрогнула, и муж успокаивающе погладил ее по спине. Он озабоченно посмотрел на Мартина Бека и сказал:

– Он ведь еще очень маленький. У него такой маленький запас слов. Я не могу себе представить, чтобы он сумел как-то описать этого человека или что-нибудь сказать о нем.

Мать покачала головой

– Нет, он не сумеет, – сказала она. – Если, конечно, в этом мужчине не было чего-нибудь необычного. Если бы на нем была какая-нибудь униформа, то Буссе сказал бы, что это был солдатик. В противном случае, не знаю… понимаете, детей никогда ничто не выводит из себя. Если бы Буссе увидел, например, человека с зелеными волосами, розовыми глазами и тремя ногами, ему бы наверняка это не показалось странным.

Мартин Бек кивнул.

– Возможно, он был в униформе, – сказал он. – Или, возможно, Буссе вспомнит еще что-нибудь. Наверное, будет лучше, если вы сами поговорите с ним.

Фру Оскарсон встала и пожала плечами.

– Ну ладно, – сказала она. – Я попытаюсь.

Дверь она оставила полуоткрытой, чтобы Мартин Бек слышал, как она разговаривает с малышом. Она вернулась через двадцать минут. Ей не удалось узнать от него ничего такого, чем можно было бы дополнить то, что он уже сказал.

– А нам можно будет уехать? – озабоченно спросила она. – Я хочу сказать, Буссе не должен будет… Она осеклась и потом добавила:

– И Лена…

– Нет, нет. Естественно, вы можете со спокойной совестью уезжать, – сказал Мартин Бек и встал.

Он подал руку ей и мужу, поблагодарил их, но когда хотел уйти, примчался Буссе и обнял его за колени.

– Не уходи. Останься. Поговоли с папой. Поговоли с Буссе.

Он попытался стряхнуть с себя малыша, но Буссе держался крепко, а Мартину Беку не хотелось, чтобы малыш начал реветь. Он полез в карман и вытащил оттуда монетку в пятьдесят эре. Вопросительно посмотрел на маму. Она кивнула.

– Держи, Буссе, – сказал он и протянул малышу монетку.

Буссе мгновенно отпустил его, взял монетку и сказал:

– Буссе купит молозеное. Буссе будет богатым и купит молозеное.

Он побежал в прихожую и взял в руку плащик, который висел на крючке, низко прикрепленном к двери. Начал рыться в карманах.

– У Буссе много денег, – заявил он и предъявил грязный пятачок.

Мартин Бек открыл дверь в коридор, повернулся и протянул Буссе руку.