Не от мира сего. Криминальный талант. Долгое дело - Станислав Васильевич Родионов

смягчил он улыбкой неуместность вопроса.

– Я не поправлюсь, я умру.

– Ну уж.

– Моя душа не выдержит вашего следствия.

Вот почему он только что думал о человеческой душе – хотел найти ее след в Калязиной. Да так и недодумал. Если применить его теорию слоев, то на каком же уровне он с ней общается? На уровне первой оболочки – одежды…

– А душа–то есть?

– Сергей Георгиевич, вы пользуетесь своим положением. Я ведь не могу спросить вас о душе.

– О душе и не спрашивают – ее видят или не видят.

– Почему же вы спрашиваете?

– Потому что не вижу.

Она зашуршала черным облаком, видимо забегав руками где–то там, внутри многочисленных складок.

– Вы опять пользуетесь своим положением…

– Неужели не знаете, что из–за вас умерла продавщица ювелирного магазина? – впервые спросил он.

– Сергей Георгиевич, кажется, я уже говорила о вашем богатом воображении, – улыбнулась она притаенно, как бы про себя и для себя.

– Его хватит, чтобы доказать вашу вину.

– Вы только не забудьте, что судьи, как правило, без всякого воображения.

– Истина, Аделаида Сергеевна, всегда побеждала.

– Я тоже в это верю.

– И промелькнуло, исчезая…

…Истина всегда побеждает. Только иногда ей на это требуется день, иногда год, а иногда столетие…

Ему казалось, что у них уже был точно такой разговор, да и не один и не два… Зачем она пришла?

– Моя беда, Сергей Георгиевич, что вы не верите в мои способности.

– А если бы верил?

– Выбросили бы эти протоколы в корзину.

Рябинин улыбнулся, тоже как бы для себя и про себя. Она дрогнула головой, отчего ее длинноватый нос легонько клюнул воздух. С чего он решил, что она похожа на ворону? Ворона – мудрая и красивая птица. На гарпию она похожа, на гарпию…

– Сегодня, Сергей Георгиевич, мне приснился сон. Якобы я ошпарила руку. Проснулась, стала варить кофе и ошпарила руку именно в том месте, которое видела во сне.

– В каком месте? – безразлично спросил он, но ей, видимо, этот вопрос и требовался.

Калязина с готовностью сдвинула черные рюшечки до локтя, обнажив белую холеную кисть.

– Ничего же нет, – удивился Рябинин.

– Естественно, ожог я сняла психической энергией.

– Ах психической…

– Но я могу его и вернуть.

– Пожалуйста, – бросил он, тут же пожалев: не хватало еще в кабинете следователя эстрадных представлений.

Калязина положила руку на середину стола, на бумаги своего уголовного дела. Нацелившись взглядом и носом на кисть, она застыла, каким–то образом сковав и Рябинина. Он тоже смотрел на ее руку и рассеянно улыбался. Вошел бы сейчас Юрий Артемьевич или Петельников…

Скорее всего от глупого ожидания ему показалось, что в одном месте, ближе к локтю, кожа порозовела. Маленькое пятнышко, которое, видимо, было и раньше. С трехкопеечную монету. Нет, с пятачок. Вернее, с ручные часы. Да оно вроде бы растет…

Он отпустил ироничную улыбку, мешавшую сосредоточиться, и начал смотреть зорко, во все очки.

Пятно расползалось, как на промокашке. Оно уже с яйцо. Уже с крупную картофелину… Бледно–розовое, едва проступающее. Нет, заметное, алое. Краснеет… Уже до арбузной мякоти. Нет, до вареной свеклы. Да оно пышет жаром…

Рябинин вскинул голову – лицо Калязиной морщилось от боли.

– Жжет, – тихо сказала она.

– А вы того… ликвидируйте.

Она закрыла ожог платьем и убрала руку. Рябинин схватил папку, залистав бумаги и зарываясь в них растерянным взглядом. Что–то надо сделать или сказать… Например, расхохотаться как от веселого фокуса. И не смотреть ей в лицо, затянутое наглым торжеством, которое было и тогда, с этой спичкой.

– Сегодня хорошая погода, – негромко заметила Калязина.

– Да, тепло.

– Паутина летает.

– Это от пауков…

Она шумно встала. Теперь ему придется поднять голову и встретиться с ее глазами.

Но Калязина не торжествовала, устремив свой темный взгляд поверх его макушки, за окно. Ее нос мелко и неприятно вздрагивал, как у кролика. Она принюхивалась. К чему? Рябинин ждал – побежденные ждут.

– Пахнет дымом, – неуверенно сказала она.

– Не чувствую, – вяло возразил Рябинин.

– Где–то горит…

Он промолчал, испытывая только одно желание: скорее бы она ушла.

– Вижу ясное пламя…

– Где видите?

– Далеко, за городом.

– За городом?

– Да, в поселке Отрадное.

Она уже не дергала носом, а широко открытыми глазами смотрела за город, за дома, за горизонт, где был этот поселок, – до него ехать минут сорок электричкой.

– Ну и как горит?

– Высокий огонь. Мне жарко…

Рябинин теперь уже не знал, видел ли он, показалось ли ему, но по ее напуганным щекам жарким мигом блеснул далекий и красный отсвет. Она вздохнула, отстранясь от него, от окна и от этого пожара.

– Сергей Георгиевич, я вам позвоню…

И ушла не как победительница – тихо, бесплотно прошуршав к двери.

Рябинин потер ладонями щеки. Брился, а шуршит. Что–то он хотел сделать… Нет, не очки протереть. Нет, не чай пить. Не к Беспалову, не в канцелярию. Не Калязиной звонить – она ведь была. Но звонить… Он протянул руку к трубке и, раздумывая, набрал ноль один.

– Товарищ дежурный! Следователь Рябинин. Сегодня пожары в городе были?

– Один, да и тот без огня… У мужика диван истлел.

– А в поселке Отрадном ничего не горело?

– В Отрадное только что выехали две машины. Сарай с хламом горит. А вы как узнали?

– При помощи ясновидения, – серьезно ответил Рябинин.

И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я. Следователь похож на рыбака, решившего избавить озеро от хищной рыбы. Он забросил свою сеть и осторожно тянет на берег. Хищная рыба бьется на песке. Но сколько, сколько всего приволокла эта сеть попутно! Тут и еще одна хищная рыбка, и водоросли, и раковинки, и дырявый ботинок, и телепатия…

Д о б р о в о л ь н а я и с п о в е д ь. Пыталась ли я выйти замуж еще раз? Пыталась, но всех претендентов подвергала тестированию. Тест элементарный – прогулка по городу. Вот как проверила я одного инженера…

Такси не нашел. В кино билетов не достал. На хороший ресторан у него не было денег. Зато в кафе брал все, что предлагал официант, который его на пятерку и обсчитал. Вывод: специальность не прибыльная, а характер не пробивной. Помахала ему на прощание японским зонтиком… Да и зачем мне муж, если я решила сделаться богом? Боги одиноки.

Стала ли я женщиной легкого поведения? А бывают мужчины легкого поведения? Женщиной легкого поведения называют ту, которая ведет себя так же свободно, как и мужчина. А у нас, слава богу, равноправие.

С л е д о в а т е л ю Р я б и н и н у. У меня в жизни был один необъяснимый случай. Однажды туристским лагерем стояли мы в горах. Ночью снится, что в мою палатку входит покойная мать, трясет меня и кричит, как в детстве: «Витька, вставай!» Я открыл глаза. В палатке никого нет,