Королевство Хатуту - Дмитрий Романовский

Ленинград сразу понравился Полю. Серж и товарищ Фейгин наперебой давали пояснения. Сразу от вокзала начинался Невский проспект – главная улица Ленинграда. Это был роскошный проспект, дома напоминали не просто Париж, а самую фешенебельную часть Парижа – Елисейские поля. Их привезли в гостиницу, которая именовалась «Европейской». Номер, который отвели Полю, был роскошным. Завтракали они в ресторане гостиницы. Затем их повезли, как и в Москве, на трех машинах в Смольный. Так называлась резиденция ленинградских партийных лидеров. Это был комплекс классических зданий, окруженных парком. Хотя был мороз, и парк был в снегу, основные аллеи были расчищены. В небольшом зале состоялась встреча французских и ленинградских коммунистов. Главой ленинградских коммунистов был некий товарищ Попков, очень важный и толстый мужчина. Товарищ Фейгин хотел было представить французов, но его тут же оттеснил Серж и представил всю делегацию: сперва главу Максимила, затем Поля, затем мадам Туанасье, а затем остальных. Состоялись рукопожатия. Среди ленинградских лидеров был некий Барановский, который хотя и плохо, но говорил по-французски. Оказалось, что это главный архитектор Ленинграда. Состоялось короткое заседание, на котором товарищ Максимил показал Попкову соглашение французской и советской коммунистических партий, подписанное Сталиным. Затем французов повезли осматривать Эрмитаж, который конкурировал с Лувром. Делегацию сопровождал главный архитектор Ленинграда Барановский. В лидирующей машине были Барановский, Максимил и Поль. Барановский хотел показать французам лучшие места города и давал шоферу указания по маршруту. Машины проехали по Невскому проспекту, выехали на Дворцовую площадь с гигантской колонной посредине, на которой парил бронзовый ангел. Барановский пояснил, что эта колонна высечена из одного куска полированного гранита, привезенного из Финляндии. Поля поразило, как эту колонну везли и устанавливали: ведь тогда не было еще ни поездов, ни машин, ни подъемных кранов. Они проехали мимо Адмиралтейства с золотым шпилем, обогнули Исаакиевский собор, самое высокое здание Ленинграда, поехали по узкому, но вполне роскошному проспекту и остановились у строящегося пятиэтажного дома с угловой башней.

– Это здание строится по моему проекту, – пояснил Барановский. – Раньше на этом месте стоял дом, который был разрушен во время бомбардировки. Угловая башня … – он запнулся, подыскивая выражение. Нашел: – … является доминирующей высотной точкой этого района. В этой башне я планирую оборудовать свою архитектурную мастерскую.

– А можно подняться в эту башню? – спросил Поль.

– Конечно, – отозвался Барановский. – Только лифт еще не установлен.

Поль первым вышел из машины. Из остановившихся машин стали выходить остальные члены делегации. Фейгин что-то сказал по-русски Барановскому, очевидно, это было замечание, что эта остановка не была запланирована лидерами, но Барановский пропустил замечание мимо ушей: вероятно, ему очень хотелось показать французам спроектированное им здание. Стройка была ограждена деревянным забором, загородившим тротуар. Они прошли через грубо сколоченные деревянные ворота на строительную площадку, пердставлявшую собой кучи заснеженного строительного мусора. Барановский пояснил, что на зиму строительство отчасти приостановлено, но в течение следующего лета здание будет достроено. Трое рабочих в изношенных ватниках затаскивали связку деревянных досок в окно без рамы, за которым кто-то пилил ручной пилой.

– Настилают полы, – пояснил Барановский.

Они вошли в лестничную клетку, стали подниматься по бетонной лестнице, заставленной обрезками досок и ведрами с застывшей известью. На пятом этаже Барановский предупредил:

– Осторожней, здесь перила еще не установлены.

В саму башню вела грубо сколоченная временная деревянная лесенка. Барановский пояснял:

– Я запроектировал полукруглую лестницу, которая будет вести из холла в саму башню.

В башне была обширная квадратная комната. Две женщины в изношенных ватниках и грязных ватных штанах молотками забивали в стены железные анкеры. Поль подумал: опять женщины, и опять с молотками. Барановский пояснил:

– Здесь будут подвешены батареи парового отопления.

Женщины при виде французов с любопытством уставились на них. Из окон башни во все стороны открывался вид на город. Ленинград был великолепен. Золотой шпиль адмиралтейства, золотые купола гигантского Исаакиевского собора, золотые купола еще какого-то собора в стиле барокко, по другую сторону еще какой-то собор в классическом стиле, четко спланированные проспекты и улицы. Поль уже имел некоторое понятие об архитектурных стилях, которые интересовали его маму. Барановский пояснял, указывая то в одну, то в другую сторону, называл имена архитекторов, исторические даты. Ему помогал товарищ Фейгин. Заодно они упомянули о разрушенных бомбами и снарядами домах, о блокаде Ленинграда, когда от голода погибла половина населения города. Поль спросил:

– Могу я поговорить с этими рабочими? – и указал на женщин.

Фейгин насторожался, а Барановский сделал широкий жест рукой:

– Пожалуйста, – и что-то сказал женщинам.

Одна из них, которая помладше, подошла ближе, другая осталась стоять у стены с молотком в руке. Поль спросил:

– Как вас зовут? – Фейгин перевел.

Женщина ответила:

– Наталья.

– А я – Поль, – и он протянул руку в перчатке.

Наталья стала поспешно снимать рваную брезентовую рукавицу.

– Вы не снимайте, я тоже в перчатках. Здесь мороз, – и Поль усмехнулся.

Фейгин перевел. Наталья ответила, и Фейгин опять перевел:

– У вас перчатки чистые.

Она сняла брезентовую рукавицу, под ней оказалась рваная грязная перчатка, которую она тоже в смущении сняла. Полю тоже пришлось снять перчатку, и он пожал маленькую руку с грязными ногтями.

– Во время блокады вы были в Ленинграде? – спросил Поль.

Фейгин перевел вопрос, а затем перевел ответ:

– Нет, я из Тихвина. Я сюда завербовалась на строительные работы. – Поль вспомнил, что в Советском Союзе жилье – большая проблема. Очевидно, завербовавшимся приезжим рабочим давали комнату в коммунальной квартире. Он спросил:

– Вам в Ленинграде дали комнату?

Когда Фейгин перевел вопрос, Наталья с удивленной улыбкой сделала какое-то восклицание, стала быстро что-то пояснять. Фейгин перевел кратко:

– Я живу в общежитии.

Поль знал, что общежитие это вроде дешевой гостиницы, где в каждой комнате живут по нескольку людей. Он спросил:

– Сколько человек живет в вашей комнате?

Фейгин перевел вопрос, и Наталья недоуменно посмотрела на него. Поль понял, что она уже это сказала, только Фейгин не все перевел, и он обратился к Фейгину:

– Переводите, пожалуйста, все.

И Фейгин с отсутствующим видом сказал:

– Комната на четырех человек.