От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон

По мере спуска до основного уровня почвы Форума сходство только усиливалось: вокруг нас действительно расстилалось обширное кладбище с белеющими в лунном свете надгробиями. А ведь на протяжении целого тысячелетия это кладбище являлось центром цивилизованного мира!

Желтое пятно света от фонарика прошлось по разбитым колоннам, высветило свежую поросль, пробивавшуюся в щелях между мраморными плитами. Оно продолжало плясать, выхватывая то там, то здесь упавший архитрав, обломок какого-то памятника; наконец застыло, наткнувшись на три совершенно целых колонны, выглядевших еще более странно, чем их поверженные соседки.

— Вот храм Ромула, — пояснял мой друг, направляя луч в темноту, — а там, в противоположном направлении, стояли храм Весты и дом весталок. Между прочим, в жилище этих дам было центральное отопление и трубы с горячей водой. А прямо перед тобой колонны, оставшиеся от храма Антонина и Фаустины.

Над руинами царил могильный холод. Неужели это место, где некогда решались судьбы мира? Единственным звуком, нарушавшим тишину, было шарканье ног да шорох камешка, случайно скатившегося по склону. И вновь мне подумалось, что наша прогулка больше всего напоминает ночное вторжение в кладбищенский склеп.

— Ну вот, мы приступаем к работе, — объявил мой друг. — Так что, я тебя покидаю. Ты уж сам погуляй тут и реши, какая часть Рима тебе подходит. Да, тебе, наверное, понадобится какой-нибудь свет.

С этими словами он передал мне фонарь, и я медленно побрел в темноту. Рядом с Рострой — местом, где выступали древнеримские ораторы — я наткнулся на единственное живое создание в царстве мертвых теней. Кажется, это был тощий помоечный кот.

Я размышлял, что именно мог видеть Павел на Форуме? Апостол попал сюда еще до пожара, следовательно, Августово детище предстало перед ним во всем своем великолепии и блеске. Обилие богов — их храмов и статуй — безусловно, раздражало христианина Павла. Однако к тому неодобрению, которое он уже испытал на Акрополе, примешивалось новое волнующее чувство — осознание, что находишься в центре мира. Давным-давно Павел поставил перед собой цель — покорить Вечный Город, и вот он здесь, в сердце Империи. Павел наверняка не мог пройти мимо Золотого столпа, двухметровой мраморной стелы, от которой начинались главные римские дороги — Аврелиева, Аппиева и Фламиниева. От этой же точки отмерялись расстояния до важнейших городов империи — Иерусалима на востоке и Лондиния на западе. Будучи христианином, Павел отвергал и презирал акропольских идолов. Но как гражданин Римской империи он испытывал законную гордость, оказавшись на Форуме.

Два года, проведенные апостолом в Риме, покрыты налетом интригующей тайны. Лука сообщает только, что Павел жил «на своем иждивении» (буквально — «в арендованном доме»), проповедуя учение Иисуса Христа, и никто ему в этом не препятствовал. Итак, он терпеливо ждал суда кесаря, находясь под наблюдением легионеров. Вот и все, что нам доподлинно известно. Остальное относится к области догадок.

Если принять теорию доктора Дункана, согласно которой «Тюремные послания» были написаны не в Риме, это значительно сужает наши возможности для реконструкции данного периода жизни апостола. Однако теория Дункана — не более чем гипотеза. Официальная же традиция утверждает, что эти послания написаны в том самом «арендованном доме», и, отталкиваясь от этого факта, мы и воссоздаем картину римской жизни Павла. Судя по всему, «арендованный дом» был весьма оживленным местом. К его хозяину приходили люди, приносившие весточки из отдаленных церквей. Обсудив новости, они уходили, унося ответные послания с советами и наказами от апостола, основателя этих церквей. Некоторое удивление вызывает количество посланцев из Азии, достаточно удаленной от Рима местности. Кое-кто из этих людей нам уже знаком по описанию Луки.

Прежде всего, это, конечно, сам Лука, «возлюбленный лекарь» апостола, а с ним и Аристарх — оба прибыли с Павлом из Кесарии. Кроме того, появлялся Епафрас из Колосс и Епафродит, житель Филипп. Упоминается Тихик, которого Павел послал с письмом в эфесскую церковь; и Димас, обращенный в христианство язычник, чья вера, к сожалению, не выдержала испытаний. Сам Павел писал о нем следующее: «Ибо Димас оставил меня, возлюбив нынешний век, и пошел в Фессалонику»[70]. Кроме них был христианин из иудеев — Иисус, прозываемый Иустом, о котором нам ничего не известно, кроме имени. Среди всех посетителей Павлова дома двое представляют для нас особый интерес: это небезызвестный Иоанн Марк и раб по имени Онисим.

До чего радостно сознавать, что в конце жизни Павел помирился с Марком, и тот навестил апостола в Риме — в тяжелый миг, когда тучи начали сгущаться над головой святого. Приятно представлять, как «состарившийся» Павел сидит в Риме и беседует с Марком, вспоминая Варнаву, иерусалимский домик Марии, где в былые дни (ах, как давно это было!) собирались члены церкви. Наверняка Марк много рассказывал о Петре и об Евангелии, которое тот написал (или только пишет). Павла должны были заинтересовать воспоминания Петра об Иисусе Христе, которого тот знал лично. Как хотелось бы, чтобы кто-то из великих живописцев изобразил эту сцену: Марк сидит с Павлом в «арендованном домике» и читает ему главы из Евангелия. О том, как трижды прокричал петух и как толпа, собравшаяся во дворе Каиафы, ждет ответа от Петра. Я так и вижу, как горят глаза Павла, как жадно ловит он каждое слово.

Не менее интересна личность Онисима. Он был рабом у человека по имени Филимон, жившего в Колоссах. Неизвестно, по какой причине он сбежал от своего хозяина, но не приходится сомневаться, что жизнь беглого раба была полна опасностей. В первом веке подобный поступок считался серьезным преступлением. Если раба ловили, то обязательно клеймили, а в худшем варианте могли и убить. Разочаровавшись в обретенной свободе, этот несчастный кинулся разыскивать Павла, чье имя он мог слышать в хозяйском доме. Он верил, что в окружавшем его враждебном мире он может твердо рассчитывать на доброту одного человека — апостола по имени Павел. Тот факт, что оказавшийся в опасности человек — причем самого низкого звания — рискнул обратиться за помощью к Павлу, свидетельствует о том, какую власть над умами и сердцами людей имел апостол.

Павел впустил в свой дом Онисима и постепенно привязался к нему. Он познакомил бывшего раба с учением Иисуса Христа, заставил по-новому посмотреть на загробную жизнь и жизнь на земле. Павел хотел оставить Онисима при себе, но его моральные принципы не позволяли этого сделать. Раба следовало вернуть хозяину, а хозяина, по возможности, нужно было убедить простить проступок раба. Именно такое решение принял Павел, а потому он написал Послание к Филимону, в котором взывал к милосердию — не только по отношению к рабу, но и по отношению к себе самому.

Если кто-то из читателей представляет себе Павла этаким строгим, непреклонным учителем, пусть он перечтет коротенькое письмо к Филимону. Кстати, единственное из всех сохранившихся писем Павла, которое посвящено не богословским вопросам, а чисто человеческой проблеме. Это послание — окно, позволяющее заглянуть в душу апостола.

«…Я, Павел старец, а теперь и узник Иисуса Христа; прошу тебя о сыне моем Онисиме, которого родил я в узах моих. Он был некогда негоден для тебя, а теперь годен тебе и мне; я возвращаю его, ты же прими его, как мое сердце. Я хотел при себе удерживать его, дабы он вместо тебя послужил мне в узах за благовествование. Но без твоего согласия ничего не хотел сделать, чтобы доброе дело твое было не вынужденно, а добровольно… Итак, если ты имеешь общение со мною, то прими его, как меня. Если же он чем обидел тебя, или должен, считай это на мне. Я, Павел, написал моею рукою: я заплачу; не говорю тебе о том, что ты и самим собою мне должен. Так, брат, дай мне воспользоваться от тебя в Господе; успокой мое сердце в Господе…»[71]