Путешествия в Центральной Азии - Николай Пржевальский

Обычным чередом потекли наши занятия на новом бивуаке, где проведена была целая неделя. Ежедневно мы производили экскурсии по ближайшим окрестностям, собирали здесь растения, стреляли птиц, иногда охотились за зверями и ловили рыбу в Ды-чю. Сравнительно с Тибетским плато, научная добыча теперь была многократно лучшая, хотя сама по себе не особенно богатая. Вновь цветущих растений собрано было 73 вида, птиц настреляно с полсотни экземпляров, а из зверей убит был казаками прекрасный экземпляр беломордого марала; в спиртовую коллекцию попало несколько ящериц и десятка два рыб из Ды-чю. Только рыболовство в этой реке оказалось весьма затруднительным вследствие большой глубины, быстрого течения и отсутствия заливов или рукавов.

Корм в окрестностях нашей стоянки был превосходный, так что верблюды и лошади наедались досыта и отлично отдыхали. Погода теперь хотя стояла довольно теплая (до +21,3 °С в один час дня), но дождь, иногда сопровождаемый грозой, лил по нескольку раз в течение суток. Все дождевые тучи приносились с запада. Постоянная сырость много мешала просушиванию наших коллекций, да и багаж трудно было уберечь от непогоды. Пастухи днем и караульные ночью также постоянно мокли, но молодцы-казаки не обращали на это внимания.

В продолжение двух суток после перестрелки с тангутами никого из местных жителей мы не видали. Даже черные палатки, стоявшие на противоположном берегу Ды-чю, укочевали куда-то. Наконец, к нам приехал лама из недалекой тангутской кумирни Джоу-дзун. Этот лама объяснил нашему китайцу-переводчику, что тангуты стреляли в нас по ошибке, приняв за разбойников, нередко приезжающих сюда для грабежа. Конечно, подобное объяснение было чистый вздор, и я велел передать ламе, что если стреляние повторится, то оно недешево обойдется нападающим. Некоторое вразумление, вероятно, уже получилось и при ответной нашей стрельбе, иначе тангуты не преминули бы вновь побеспокоить нас хотя ночью.

На следующий день из той же кумирни пришли несколько лам. По нашей просьбе они доставили местную лодку, чтобы попробовать возможность переправы через Ды-чю. Лодка эта внешним своим видом сильно напоминала большой кузов простых саней и была сделана из деревянных, скрепленных между собой обручей, обтянутых невыделанными шкурами домашних яков. В таких ладьях переправляются через здешние реки люди и мелкий скот; лошади же и яки обыкновенно следуют вплавь.

Переправить подобным образом верблюдов через быстротекущую, глубокую Ды-чю нечего было и думать. Да притом уставшие наши животные даже после (почти невозможной) благополучной переправы не в состоянии были пройти далеко по труднодоступной горной стране. Потеряв же своих верблюдов, мы могли очутиться в положении почти безвыходном. Двинуться вниз до Ды-чю ее берегом было также нельзя, ибо путь этот не далее версты от нашего бивуака преграждали высокие скалы. Следование вверх по той же реке, хотя, быть может, и удалось бы, только несомненно с большим трудом, но для нас подобное направление являлось бесцельным, ибо приводило к ранее нами обследованной части Тибетского плато.

Ввиду всех этих данных я решил отложить попытку переправы через Ды-чю или движения вверх по ней. Взамен этого намечено было вернуться прежним путем к истокам Желтой реки и заняться исследованием больших озер ее верхнего течения.

* * *

Порешив возвратом к истокам Желтой реки, мы покинули 18 июня берега Ды-чю и направились прежним путем вверх по ущелью реки Кон-чюн-чю. Однако на первый раз продвинулись только семь верст и остались дневать ради экскурсий по окрестным горам. К удивлению, погода четверо суток сряду стояла хорошая, ясная. Богатый ботанический сбор добыли мы теперь по кустам и лугам альпийской горной области. Птиц же по-прежнему встречали сравнительно немного. Удачно поохотились только за уларами и даже нашли гнездо этой интересной птицы. В нем лежало шесть сильно уже насиженных яиц. Само гнездо помещалось на мелкой горной осыпи, под небольшим камнем, где выгребена была маленькая ямка и дно ее усыпано несколькими перьями того же улара. Самка сидела на яйцах так крепко, что В. И. Роборовский схватил ее руками, но сильная птица вырвалась и улетела.

На перевал Кон-чюн-чю взошли мы благополучно; только здесь нас угостила сильная метель. По речкам близ перевала еще встречались остатки зимнего льда, а на окрестных горах лежал снег, значительно, впрочем, меньший, чем две недели тому назад, когда мы впервые этими местами проходили. Альпийские луга вблизи того же перевала, следовательно, в самом верхнем поясе, являлись уже крайне тощими. Из цветущих трав по ним теперь преобладали мыкер и мытник, оба немного более дюйма высотой; на голых же глинистых скатах, несколько, впрочем, пониже, местами в изобилии цвела яснотка с грубыми, напоминающими ревень листьями.

Подвигаясь по-прежнему весьма медленно вследствие постоянно почти дурной погоды и трудности вьючным верблюдам ходить в диких горах, мы перешли еще один высокий перевал и спустились на реке Бы-чю. По обоим склонам этого перевала теперь во множестве цвели в верхнем поясе альпийских лугов и на соседних россыпях маленькая буковица, желтая хохлатка и желтый мытник; между ними рассыпаны были белые пятна твердочашечника. Вообще растительность в горах теперь находилась в полном летнем развитии, и подножный корм благодаря также отсутствию тангутских стад, укочевавших на другие места, всюду был превосходный.

Вверх по Бы-чю мы прошли также очень удобно, ибо вода в этой реке, вероятно временно, стояла теперь значительно ниже, чем в начале июня. Донимали нас только постоянные дожди, падавшие всего чаще после полудня и ночью. Все дождевые тучи приносились с запада и нередко были грозовыми; в самом верхнем поясе гор дождь заменялся снегом. Температура вообще была низка не только ночью, но и днем при облачной погоде. Зато мы вовсе не видели комаров, мошек или мух – словом, каких-либо мучащих насекомых.

На реке Бы-чю мы опять дневали на том самом месте, где почти месяц назад впервые встретили нас тангуты. Здесь высится большая, состоящая из сланца, мергеля и конгломерата гора, на которой водится множество горных баранов.

Назавтра утром мы снарядились опять на ту же гору за куку-яманами. Подзадоривала нас также и надежда встретить виденного накануне барса, но отыскать его не удалось. Опять несколько охотников зашли наперед вверх на скалы; другие полезли снизу. Стрелять велено было лишь крупных самцов, самок даром не бить.

Я взял винтовку Бердана и отправился в засадку невдалеке от вчерашнего места. Здесь высилась громадная скала конгломерата, и по ее лишь слегка наклонному боку, там, где разве можно пробраться мыши, вчера пробежало благополучно целое стадо куку-яманов. Несомненно, звери знали эту дорогу и после выстрелов наших охотников должны были опять здесь спасаться. Ожидать пришлось довольно долго. Тихо и спокойно было вокруг; лишь по временам накрапывал дождик из пробегавших туч. Ягнятники и грифы, чуявшие добычу, то высоко парили в облаках, то спускались ниже скал и налетали на меня совершенно близко. Я следил за полетом этих могучих птиц и любовался ими. Наконец отрывисто раздался гул одиночного выстрела…

Довольно заниматься грифами, нужно пристально сторожить ближайшие скалы. Высоко на них вскоре показалась стройная фигура куку-ямана и быстро исчезла. Еще напряженнее сосредоточилось мое внимание, еще сильнее забилось сердце страстного охотника. Вот-вот, думалось, явятся желанные звери, и руки невольно сжимали приготовленную винтовку… Но куку-яманов нет как нет. Видно, бросились они на другую сторону горы и не подойдут к засадке. Сомнение начинало брать верх над надеждой, радостное настроение заменялось унынием, ажиотация проходила… Вдруг как ошпаренный выскочил впереди меня большой самец куку-яман, постоял несколько секунд и пустился легкой рысью поперек отвеса конгломератовой стены, повыше ее середины.