Регистан где-то рядом - Александр Карелин

А тут – окопы. За 50 метров до первого увидели «духа». Он был грязный и лохматый, как саперная собака. Вылез из окопа и в лоб, с короткого расстояния врезал из гранатомета. Первый снаряд срикошетил об угол брони, рванул впереди. Второй – прямо в башню. Обезоружил!

Я заорал Темке: «Разворачивайся! Разворачивайся влево!» Но он уже и без подсказки разворачивался. Конечно, он понял: кто-то из нашего экипажа уже погиб, а башня горит.

Я опять ору ему: «Быстрей! Засада! Их много!» «Духов» и в самом деле была тьма. Все – с гранатометами и автоматами.

Новый снаряд угодил под колесо, взорвался под первым мостом. Из-под сиденья механика-водителя вырвалось жгучее пламя. Обожгло всю его спину. БТР замер и не слушался рычагов. Надо было выбираться наверх. Я приказал всем покинуть машину и выбрался наверх. А Артема охватило пламя. Он сбивал, гасил, снова пытался развернуть машину. Тельник на коже плавился. Боль, конечно, была невыносимой.

Как он потом рассказывал, в голове его гремел невидимый жесткий счетчик: «Две секунды, одна, полсекунды. Ни секунды!».

Он вывалился на броню – все было в черном дыму, ребят не было, лишь трещали десятки автоматов. С брони – на землю. В то же мгновение два снаряда превратили машину в груду металла. Но она еще раз сослужила ему службу – он укрылся за ее покореженной броней. А главное – покинул ее вовремя. Снова, как с той пулей, вовремя услышал смертельный привет. Выиграл третью жизнь!

Между тем я принял решение – прорываться к кладбищу. Мы побежали, петляя и падая. Вдоль кладбища тянулась стена. В стене были проломы. «Духи», конечно, поняли наши намерения. Бросились следом. Но мы опередили – «духи» напоролись на встречный огонь. Те палили, конечно, не хуже. Пули летели над головами и над могилами. Мертвых прикрывала смерть, а живых – стена.

…Помощь пришла с горки. К своим нас доставил бронетранспортер, прорвавшийся к кладбищу.

Радость бывает даже в бою: БТР-спасатель – радость, канава, в которой можно укрыться – радость, стена на кладбище – тоже радость. В мирной жизни в движении все – и хорошее, и плохое. А на войне – только хорошее, только радость. А плохое – неподвижно. Плохое здесь всегда такое».

– Ладно, док, утомил я тебя своими рассказами. Да и спать давно пора. Завтра новый боевой день ждет. Будем разбегаться. Думаю, ты уже достаточно получил данных на моего солдата. Кстати, он даже с ожогом всего неделю у вас в медроте полежал, а потом вернулся опять в свой взвод. Геройский парень! Пока, док. Еще увидимся не раз.

5

И они увиделись. И с Артемом, и с Рустамом. Но это произойдет уже во второй половине июня. И это был тот самый бой, едва не стоивший Мовчану жизни.

…Пустыня порядком поднадоела. Вроде бы, привык к жаре, но хочется вернуться в свой военный городок, к своим коллегам, соскучился по работе в операционной. Шли двадцатые числа июня, Невский считал каждые прожитые сутки, ждал «дембеля» – ведь Толя Порохневич обещал вернуться из отпуска в начале июля.

Тот день начинался обычно. Подразделения разъехались по своим местам для выполнения поставленных задач. Комбат, начштаба, замполит «колдовали» над картой, сидя за столом. Доктор Невский слонялся по территории палаточного городка. Майор Тараборин объявил ему сегодня день отдыха, мол, заработался со своими больными. И то верно – вчера допоздна проводил прием больных, делал перевязки. Очень много мелких травм, порезов, царапин и кожных заболеваний. Сказывается жара, пыль, малое количество воды. Хотя баню в подразделениях стараются проводить достаточно регулярно.

Когда поступило сообщение, Невский уже вернулся в «дом-крепость». Дежурный по штабу срочно пригласил к рации комбата Тараборина. Выяснилось, что произошло нападение крупных сил «духов» на блокпост в районе «нагаханского поворота дороги» (мятежный кишлак Нагахан находился неподалеку от дороги, по которой проходили все колонны). Подразделения седьмой роты традиционно несли охрану «ленточки» на своем участке, сразу с выхода из города Кандагара. Далее по трассе рассредоточились солдаты из девятой роты – им сегодня выпала задача обеспечивать безопасность. Ждали колонну, которая должна была появиться вот-вот. А тут – нападение.

Сан Саныч принял решение: срочно выслать подмогу. К месту боестолковения приказано было выдвинуться подразделениям восьмой роты, не занятым в карауле по лагерю. Сам майор Тараборин возглавил эту группу.

Доктор Невский настоял на своем участии («Там будут раненые!»). С собой Александр взял и санинструктора Рябия Толю. Загрузили в бронетранспортер комбата все необходимое для оказания помощи.

Колонна из нескольких БТР и БМП на большой скорости помчалась по бетонке. Невский проезжал уже много раз по этому маршруту. Казалось, помнил уже всякую ямку, неровность на дороге. Но и сейчас непрерывно следил через бойницу за проносящимися за бортом километрами. Каждый раз при виде многочисленной сожженной техники по краям дороги, он мысленно ужасался потерям. За каждой исковерканной машиной стояли судьбы советских солдат и офицеров. Сколько крови было пролито на этих участках трассы!

Боевая техника вступила в бой сходу: застучали крупнокалиберные пулеметы бронетранспортеров, «затявкали» пушки боевых машин пехоты. Как понял Невский, нападение велось сразу с двух сторон, из, казалось, бескрайних виноградников. Среди этих насаждений встречались многочисленные приземистые глиняные строения – «сушилки» (в них местные жители и сушат под естественным жаром от солнца виноград, превращая его во вкуснейший изюм). Из сушилок и велся основной обстрел.

«Спешились». Солдаты, прибывшие на подмогу, стали продвигаться к сушилкам, перебегая среди виноградных лоз, прячась за сохранившимися кое-где остатками глиняных заборов (ранее, видимо, хозяева огораживали свои владения от соседей). БТР и БМП поддерживали их «огоньком» с дороги.

Сразу по прибытию Невский и его санинструктор Рябий занялись ранеными. Практически все солдаты с блокпоста имели огнестрельные или осколочные ранения. Бойцы не имели возможности перевязать самих себя или друг друга. Но теперь они могли выйти из боя, уступив место здоровым. Двое ребят погибли сразу. В помощи они уже не нуждались.

Одному раненому пришлось накладывать жгут на руку, другому – срочно ставить капельницу и восполнять большую кровопотерю.

Бой между тем продолжался. Подъехали несколько бронетранспортеров из седьмой роты во главе с командиром, подтягивалась и «броня» девятой роты из других участков. Больше роты уже скопилось в этом месте. Били по «духам» из пулеметов и автоматов, даже на полную мощь заработали две гаубицы.

Окончив разбираться с ранеными, Невский оставил их на попечение Толи Рябия, а сам перебежал к бронетранспортеру, у которого собрались офицеры во главе с комбатом.

Офицеры сосредоточенно обсуждали план дальнейших действий. Водитель комбата крутился здесь же с фотоаппаратом, запечатлевая все и всех, как он говорил, «для истории». Невского все никак не покидало ощущение нереальности происходящего: виноградники, сгибающиеся от тяжелых гроздей, тут же – многочисленные пули, сбивающие эти огромные кисти. Солдаты, ведущие активную стрельбу и тут же срывающие этот виноград свободной рукой, торопливо набивающие рот сочными ягодами. Настоящий сюрреализм…