Комната с привидениями - Чарльз Диккенс

она без устали, от полуночи и до рассвета твердила мне одно слово: «Живи!»

Юноша тоже там был: на дереве за окном, — то появлялся, то исчезал в лунном свете, когда ветви прогибались под его тяжестью. С тех пор он так и сидит там, подсматривает за моими страданиями — является мне урывками, мимолетно, в игре бледного света и серых теней, с непокрытой головой и торчащим из нее секачом.

За эркерным окном спальни невесты каждую ночь от полуночи до рассвета — за исключением одного месяца в году, о чем я поведаю дальше, — он прячется в ветвях дерева, а она ползет ко мне, стелясь по полу; приближается, но никогда не подходит вплотную, причем ее всегда освещает лунный свет, даже если на небе нет луны. И всегда она твердит одно лишь слово, от полуночи до рассвета: «Живи!»

Однако в тот месяц, когда у меня силой отняли жизнь — вот этой самый месяц о тридцати днях, — спальня невесты пуста и тиха, чего не скажешь о моем узилище и о комнатах, где я провел в страхе и тревоге десять долгих лет. И там и там люди в эти дни видят призраков. В час утра он один. Вы увидели меня одного, когда пробил час. В два меня двое. В три — трое. К полудню меня двенадцать, по одному на каждую сотню процентов моей тогдашней прибыли. С того часа и до двенадцати ночи я, двенадцать стариков, снедаемых недобрым предчувствием и страхом смерти, жду, когда придет палач. В двенадцать ночи я, двенадцать стариков, встаю двенадцатью лицами к стене и падаю с крепостной стены Ланкастерского замка!

Когда впервые заговорили о том, что в спальне невесты живет призрак, я сразу понял, что эта мука не закончится, покуда я не расскажу свою историю двум живым людям сразу. Год за годом я ждал, когда же в спальне невесты поселятся одновременно два человека. Я узнал (пути, какими было получено сие знание, мне неведомы), что если два живых бодрствующих человека окажутся в комнате невесты в час утра, то увидят в этом кресле меня.

Наконец слухи о том, что в этой комнате творится нечто сверхъестественное, дошли до двух друзей, и они в поисках приключений явились сюда. Едва я успел ровно в полночь материализоваться на каминной полке (я появляюсь там, будто рождаясь от удара молнии), как услышал на лестнице их шаги. И вот они уже входят в комнату. Один лысый, бойкий, в расцвете сил — лет сорока пяти, — другой на дюжину лет моложе. С собой у них была корзинка с провизией и бутылки. Их сопровождала молодая женщина, которая несла растопку и уголь для камина. Когда пламя весело заплясало, лысый бойкий господин проводил служанку до балкончика на лестнице — убедиться, что она благополучно спустилась, — и возвратился в комнату, радостно потирая ладони.

Он запер дверь, осмотрел покои, выложил содержимое корзины на стол у камина — ничуть не замечая меня, сидевшего на каминной полке прямо у него перед носом, — налил себе вина, стал есть и пить. Тем же занялся и его спутник, который держался не менее весело и уверенно, чем лысый, хотя именно лысый был у них за главного. Отужинав, они положили на стол пистолеты, повернулись к огню и закурили трубки иностранного производства.

Друзья вместе путешествовали, много времени проводили вместе, и общих тем для разговора у них было предостаточно. Посреди оживленной беседы, сопровождаемой взрывами веселого смеха, молодой человек отметил, что старший всегда охотно отправляется на поиски приключений — включая это.

— Это не вполне так, Дик, — ответил тот. — Кое-чего боюсь и я: самого себя.

Собеседник его несколько приуныл, но все же осведомился:

— В каком смысле? Почему?

— Взять хоть сегодняшнюю вылазку, — отозвался старший. — Нам предстоит развенчать миф о привидении. Ха! Да будь я здесь один, страшно подумать, какие злые шутки принялось бы играть со мной мое собственное воображение и чем бы все это закончилось. Однако в компании доброго друга — особенно Дика — я готов бросить вызов хоть всем привидениям Вселенной!

— О, я и помыслить не мог, что играю столь важную роль в происходящем, — сказал младший.

Он начинал потихоньку клевать носом — до часу оставалось несколько минут, — и тут совсем задремал.

— Не спи, Дик! — радостно воскликнул старший. — Самое страшное всегда происходит в первые часы после полуночи!

Младший держался изо всех сил, но сон оказался сильнее.

— Дик! — подбадривал его старший. — Мы должны бодрствовать!

— Не могу, — заплетающимся языком пробормотал тот. — Не знаю, что за странная напасть на меня нашла, но я… не могу.

Спутник поглядел на него с неописуемым ужасом, да и меня охватил ужас: вот-вот пробил бы час, и я понял, что второй гость уже поддается моим чарам, ибо в этом заключалось мое проклятие: я должен был его усыпить.

— Вставай и ходи по комнате, Дик! — закричал старший.

Напрасно он обошел стол и стул младшего, напрасно тряс его за плечи. Пробил час, и я явился старшему. Он завороженно взирал на меня.

Я вынужден был рассказать свою историю ему одному, заведомо зная, что это бесполезно. В глазах одного человека я был ужасным фантомом, ни с того ни с сего решившим исповедаться. Подозреваю, так будет всегда. Один из друзей всегда будет засыпать и ни увидит меня, ни услышит, и душа моя не упокоится. Я буду до скончания века беседовать с одним-единственным слушателем, что лишено всякого смысла. Горе! Горе мне! Горе!

Когда старики принялись заламывать руки, мистеру Гудчайлду внезапно пришло в голову, что он находится в поистине страшном положении: по сути, наедине с призраком, — а странная неподвижность Томаса Айдла объясняется тем, что ровно в час пополуночи его усыпили. Придя в неописуемый ужас от собственного открытия, он принял отчаянную попытку вырваться из огненных силков: схватил их руками, растянул и порвал. Освободившись таким образом из сверхъестественного плена, он подхватил мистера Айдла на руки и потащил вниз.

— Что это ты задумал, Фрэнсис? — вопросил очнувшийся Айдл. — Моя спальня не там! И зачем, черт побери, ты меня несешь? Я уже могу ходить сам, с тростью! Не надо меня таскать. Отпусти, тебе говорят!

Мистер Гудчайлд опустил его на пол в старинном коридоре и в ужасе осмотрелся.

— Что ты творишь? Вздумал героически спасти представителя собственного пола от неведомой опасности? Или погибнуть спасая? — вопросил мистер Айдл, до крайности раздраженный происходящим.

— Один старик! — смятенно прокричал мистер Гудчайлд. — Нет, два старика!

Мистер Айдл не соблаговолил ответить, лишь пробурчал