Сломленные ангелы - Ричард Морган

Она не слушала, невидящим взглядом уставившись на вмурованный артефакт:

– Они, наверное, осознавали, что на них надвигается смерть. Это явно что-то инстинктивное, попытка улететь. Как попытка убежать от падающей бомбы. Или загородиться руками от летящей пули.

– И тогда корпус, что, начал таять?

Она опять медленно покачала головой.

– Не знаю, не похоже. Я об этом думала. У орудий, которые мы видели, было какое-то более фундаментальное действие. Они меняли… – она покрутила руками, – не знаю, длину волны материи? Что-нибудь гиперпространственное? Что-то за пределами трехмерности? Такое создавалось ощущение. Я думаю, корпус исчез. Думаю, они оказались в открытом космосе – все еще живые, потому что корабль в каком-то смысле оставался там же, где и был, но они понимали, что он вот-вот исчезнет окончательно. И думаю, тогда и попытались улететь.

Я слегка поежился, вспоминая увиденное.

– Наверное, самую серьезную атаку мы не застали, – продолжала Таня. – То, что видели мы, и близко на нее не похоже.

Я хмыкнул:

– Ну да, у автоматики же были в распоряжении сотни тысяч лет, чтобы поработать над битвой. Понятно, что сейчас она довела свои действия до уровня искусства. Слышала, что сказал Хэнд перед тем, как все пошло вразнос?

– Нет.

– Он сказал: «Вот что убило остальных». Того, что мы нашли в коридоре, но и прочих тоже. Вэна, Арибово, других членов команды. Вот поэтому они оставались снаружи до тех пор, пока не кончился воздух. С ними случилось то же самое, так ведь?

Она остановилась и посмотрела мне в лицо:

– Послушай, но если это так…

Я кивнул:

– Вот-вот. Я тоже так подумал.

– Мы же рассчитали кометарную траекторию. По счетчикам с глифами, а потом, для верности, с помощью наших инструментов. Период вращения составил двенадцать тысяч стандартных лет, плюс-минус. Если с командой Арибово произошло то же самое, значит…

– Значит, было еще одно пересечение, с другим военным кораблем. Год-полтора назад. И кто знает, какая орбита у этого судна.

– Статистически… – выдохнула она.

– Именно. Вот и тебе это пришло в голову. Какова статистическая вероятность того, что двум экспедициям с интервалом в полтора года одинаково не повезет пересечься с двумя разными кораблями?

– Астрономически малая.

– Это еще скромная оценка. Такое совпадение практически невозможно.

– Если только…

Я опять кивнул, улыбнувшись при виде того, как по мере своих рассуждений она на глазах начинает заряжаться энергией.

– Точно. Если только там вокруг не летает столько всего, что подобная встреча – событие очень частое. То есть, иными словами, если мы не имеем дело с циклически повторяющимися фрагментами сражения в масштабе целой планетной системы.

– Такое мы бы заметили, – возразила она неуверенно. – Кто-нибудь уже обнаружил бы их.

– Вряд ли. Расстояния немаленькие, и даже пятидесятикилометровый корабль – штука довольно скромная по астероидным стандартам. Да и помимо всего прочего – мы же не искали. Как только мы сюда прилетели, то зарылись носом в землю, хватая все, что неглубоко лежит, и все, что можно побыстрее продать. Окупаемость инвестиций. Вот девиз Лэндфолла. Мы и думать забыли, что можно искать в каком-то другом направлении.

Она рассмеялась – по крайней мере, было на это похоже:

– А ты сам-то, часом, не Вычинский, а, Ковач? А то временами буквально повторяешь его слова.

Я изобразил еще одну улыбку:

– Нет, и я тоже не Вычинский.

В кармане загудел телефон, который дал мне Роспиноджи. Я потянулся за ним, морщась от боли в локте.

– Да?

– Это Вонгсават. Ребята закончили. Можем улететь сегодня вечером, если хочешь.

Я бросил взгляд на Вардани и вздохнул:

– Да. Хочу. Через пару минут буду.

Убрав телефон, я снова зашагал вперед. Вардани двинулась следом.

– Эй, – окликнула она.

– М-м-м?

– Вот это про поиск в другом направлении? Вместо того чтобы копаться в земле? Это откуда вдруг взялось, мистер «я не Вычинский»?

– Не знаю, – пожал плечами я. – Может быть, с Харлана. Это единственное место во всем Протекторате, где, думая о марсианах, приходится смотреть вверх, а не вниз. Разумеется, у нас тоже есть раскопки и археологические находки. Но единственное, что напоминает о марсианах постоянно, это орбитальники. Они кружат над головой каждый день твоей жизни, словно ангелы, сжимающие в нервных пальцах меч. Часть ночного неба. Все, что мы обнаружили здесь, вообще-то совсем меня не удивляет. Давно пора.

– Да.

Энергия, которая снова возвратилась к ней, слышалась теперь и в ее голосе, и я понял, что с ней все будет в порядке. В какой-то момент мне казалось, что она отказалась лететь с нами по другой причине; что осесть здесь и ждать конца войны было каким-то непонятным наказанием, к которому она сама себя приговорила. Но энтузиазм, который сейчас прозвучал в ее голосе, говорил об обратном.

С ней все будет в порядке.

Возникло чувство, что подходит к концу долгое путешествие. Совместное приключение, которое началось с близкого контакта с применением техник психического восстановления – в украденном шаттле, на другой стороне планеты.

Словно сходила корка с зажившей ссадины.

– Один вопрос, – сказал я, когда мы оказались на запыленной извилистой улице, ведущей вниз, к захудалой посадочной площадке Участка 27. Там мерцало маскировочное поле цвета песка, накрывшее клиновский линкор. Мы посмотрели на него.

– Да?

– Что мне делать с твоей долей?

Она коротко рассмеялась, на этот раз уже по-настоящему.

– Перебрось по гиперсвязи. Одиннадцать лет, так? Будет что предвкушать.

– Ну-ну.

На посадочной площадке из-под камуфляжа вдруг вынырнула Амели Вонгсават и, приложив ладонь козырьком к глазам, посмотрела на нас. Я поднял руку и помахал ей, после чего начал спускаться – навстречу линкору и предстоящему долгому пути.

«Доблесть Энгины Чандры» срывается с плоскости эклиптики и направляется в глубокий космос. Корабль уже летит быстрее, чем может представить человек, но даже это слишком медленно, по межзвездным стандартам. На полной мощности он достигает лишь доли околосветовой скорости, с которой сюда направлялись баржи колонистов сто лет назад. «Чандра» не предназначен для полетов в глубоком космосе; его строили не для этого. Но у него навигационные системы «Нуханович», и рано или поздно он доберется до своей цели.

Здесь, в виртуальности, связь с внешним миром исчезает. Подрядчики Роспиноджи потрудились на совесть. У нас тут побережье – исхлестанный ветрами и волнами известняк, сползающий к самой кромке воды и похожий на наслоения оплавленного воска у основания свечи. Террасы залиты до того ослепительным солнечным светом, что на них невозможно смотреть без темных очков, а блики на поверхности моря сливаются в одно сплошное сияние. Прямо с берега можно шагнуть в пятиметровую глубину кристально-чистой воды, в прохладу, которая смывает с кожи пот, точно старую одежду сбрасываешь. Разноцветные рыбешки снуют среди кораллов, что причудливыми крепостями возвышаются над бледным песком.