Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12 - Сергей Владимирович Волков

нескольких старослуживых, оказавшихся в рядах дивизиона, энергично принялись за поднятие духа и дисциплины казаков. Одновременно благодаря деятельности войскового старшины. Рыковского дивизионный цейхгауз стал наполнятся обмундированием, а питание заметно улучшилось. С 24 марта в л.-гв. Казачьем дивизионе начались серьезные строевые занятия. Вечерами спевались песенники.

25 марта состоялась проверка численного состава Донского корпуса. В обоих дивизионах 1-го Донского л.-гв. Сводно-казачьего полка оказалось 356 казаков и офицеров, с 5 семьями, из них лейб-казаков около 160 человек.

В тот же день в Мудросскую бухту в сопровождении французского миноносца вошел знакомый всем пароход «Решид-паша». Вечером же повсюду был расклеен приказ генерала Бруссо, французского коменданта острова Лемнос, в котором сообщалось, что Франция не признала Русской Армии и генерала Врангеля и поэтому французское командование решило кормить русских только до 1 апреля, так как оно не в силах содержать такую большую армию. Французское правительство прекращает кредиты и содействие генералу Врангелю в его действиях против советской власти. Русским военным чинам предлагалось или 1) возвратиться в Советскую Россию, или 2) ехать на работы в Бразилию, или 3) самим обеспечить свое существование.

26 марта с утра начала производиться запись желающих вернуться в Совдепию. Но только что приехавший генерал Абрамов стал обходить выстроенных для записи ехать в СССР части. Он уверял, что и после 1 апреля все будут получать довольствие. Поэтому он советовал принять пункт 3-й приказа генерала Бруссо: у генерала Врангеля есть средства, и он уже ведет переговоры об устройстве частей Русской Армии на Балканах.

Штаб генерала Бруссо, не удовлетворенный неопределенными результатами опроса, решил повторить запись, но на этот раз генерал Бруссо придал на помощь каждому своему офицеру по 15 черных стрелков и по 4 конных жандарма.

Новый опрос был 29 марта. У самого берега теперь покачивался миноносец с наведенными на лагерь орудиями. Теперь по требованию генерала Бруссо офицерам пришлось выйти из строя, чтобы французы могли непосредственно обратиться к казакам минуя их начальников. Французские офицеры, повторяя то, что было уже объявлено в приказе генерала Бруссо, добавляли, что на Балканы казаков не пустят; возможность же питания армии на средства генерала Врангеля и помощь американского Красного Креста является фантазией. Желающие уехать нашлись. Из л.-гв. Казачьего дивизиона ушло тогда около 30 человек.

Несмотря на создавшуюся обстановку, дисциплина в нем поддерживалась, и, как наиболее подтянутая часть, дивизион начал выставлять заставы на некоторые дороги острова для контроля проходящих казаков. После ухода «Решид-паши» в Советскую Россию с казаками-возвращенцами стало известно, что многие уже бывшие на пароходе раздумали ехать и бросались в море, стараясь вплавь добраться до берега, но французы их вылавливали и силой возвращали на пароход.

По новой переписи в л.-гв. Сводно-казачьем полку оказалось 82 офицера, 256 казаков и 5 жен офицеров. Строевые занятия в дивизионе продолжались тем же темпом, несмотря на натянутые отношения с французами. Днем же в собранской палатке происходили офицерские занятия.

С 11 апреля продовольственный паек был уменьшен. Тогда генерал Абрамов приказал корпусному интенданту закупить муку у греков и с 14 апреля выдавать всем казакам добавочное довольствие.

15 апреля л.-гв. Казачий дивизион был выделен из состава л.-гв. Сводно-казачьего полка и переведен на полуостров Калоераки в непосредственное подчинение командиру корпуса. В день переезда дивизион был встречен на пристани Кубанским Гвардейским дивизионом со всеми офицерами и хором трубачей. На новом месте дивизион устроился значительно лучше, чем прежде: на ровном месте, невдалеке от штаба корпуса и интендантства. Продукты и вода теперь получались аккуратно и быстро. В большой палатке была устроена походная церковь, вторая служила Офицерским собранием. Лагерь был приведен в образцовый нарядный вид со строго выровненными палатками, дорожками с линиями побеленных камней. На передней линейке под грибом сидел дневальный. Перед большими палатками были выложены из разноцветных прибережных камней большие двуглавые орлы андреевской звезды, полкового знака. В собрании были развешаны рисунки С. Ефремова201, казначея дивизиона. Вечером там горело электричество и офицеры коротали свое время. Вскоре заработали свои портняжная и сапожная мастерские, свои околодок и лавочка. Доход с последней шел на улучшение питания казаков. Каждый месяц офицеры стали получать по две, а казаки – по одной турецкой лире. При полном безденежье эта помощь была ценной.

Жизнь дивизиона стала оживленнее: днем строевые занятия, гимнастика, иногда на футбольном поле перед самым лагерем происходили состязания, в другие вечера и дни – лекции, концерты и спектакли. На них охотно ходили и офицеры и казаки. И в собранской палатке тоже бывало шумно и весело.

В это время к дивизиону была прикомандирована 6-я л.-гв. Донская батарея, под командой генерала Упорникова202, – 12 офицеров и около 25 казаков. Прибыл также доктор Линзе.

23 апреля французы еще больше уменьшили паек (меньше 2000 калорий в день), но русское командование выдало добавочный рацион, а американский Красный Крест табак и папиросы. Вскоре французский штаб объявил новую запись в Бразилию и на Корсику. У лейб-казаков она не имела никакого успеха.

В связи со слухами о перевозке Русской Армии в Балканские страны из беженского лагеря потянулись казаки обратно в строевые части. Дивизион быстро и заметно увеличился.

30 апреля, часов в пять дня, дивизион по тревоге выстроился на передней линейке лагеря. Перед фронтом, рядом с полковником Оприцем, стоял французский офицер из штаба генерала Бруссо. Он попросил командира дивизиона удалить офицеров из строя и потом прочитал казакам новый приказ о записи на работы в Бразилию. Полковник Оприц объявил ему, что будет считать до десяти, ожидая желающих, но ни один казак не вышел из строя. «Спасибо, братцы!..» – бросил дивизиону полковник Оприц. Казаки ответили ему таким громовым дружным «Ура!», что французский офицер смутился, вскочил на свою лошадь и ускакал. Пронзительный свист провожал его, пока он не скрылся из виду.

На Пасху лейб-казаки отстояли заутреню в своей походной церкви, украшенной к празднику зеленью. У всех – радостное настроение. Потом шло общее христосование. Батюшка освятил пасхи – сдобные греческие хлеба. Казаки получили по стакану вина и чарке коньяку и по четыре яйца. Потом была выдана рисовая каша и баранина. Розговены у казаков и офицеров продолжались до утра.

1 мая, на первый день Пасхи, был парад всего корпуса, 2-го же лейб-казаки устроили у себя обед, на который были приглашены генерал Абрамов со своим начальником штаба полковником Ясевичем и все офицеры Кубанского Гвардейского дивизиона.

После Пасхи жизнь дивизиона пошла еще более интенсивно: в 7 часов – подъем, общая молитва, чай, различные наряды – за продуктами, водой и пр., с 9 до 11