Бегущая могила (ЛП) - Джоан Роулинг

Их отправили на скотобойню.

— Ты когда-нибудь был свидетелем того, как кто-нибудь убивал животное топором?

— Нет.

— Ты когда-нибудь прятал топор на дереве в лесу?

— Какого черта ты на меня вешаешь? — огрызнулся Рини, теперь уже откровенно агрессивно. — Что ты задумал?

— Я пытаюсь выяснить, почему на дереве был спрятан топор.

— Я, блядь, не знаю. А с чего мне знать? Вешаешь на меня всех собак что ли? Сначала оружие, а теперь ты пытаешься повесить на меня гребаный топор? Я никого не убивал на ферме Чепмена, если ты об этом…

Краем глаза Страйк заметил, как крупный чернокожий заключенный наблюдает за тем, как Рини переминается на своем месте. Рини, по-видимому, почувствовал пристальный взгляд крупного мужчины, потому что снова прервал разговор, хотя ему было трудно сдерживать свое волнение: он ерзал на своем месте, яростно моргая.

— Ты выглядишь расстроенным, — сказал Страйк, наблюдая за ним.

— Чертовски расстроенным? — огрызнулся Рини. — Ты пришел и сказал, что я, блядь, убил…

— Я не говорил об убийстве кого-либо. Я спрашивал о забое скота.

— Я никогда, блядь… ничего не делал на той ферме – тебя там не было. Ты, блядь, не знаешь, что там было.

— Смысл этого интервью в том, чтобы выяснить, что произошло.

— То, что там происходило, то, что тебя заставляли делать, действует на твой гребаный разум, поэтому мне до сих пор снятся гребаные кошмары, но я никого не убивал, понятно? И я ничего не знаю ни о каком гребаном топоре, — добавил Рини, хотя при этих словах он отвернулся от Страйка, и его глаза блуждали по комнате для посетителей, словно в поисках убежища.

— Что ты имеешшь в виду под “тем, что тебя заставляли делать”?

Рини снова пожевал внутреннюю сторону щеки. Наконец он снова посмотрел на Страйка и решительно сказал:

— Всем приходилось делать то, что мы не хотели делать.

— Например?

— Как все.

— Приведи примеры.

— Делали все это, чтобы унизить людей. Разгребать дерьмо и убирать за ними.

— Кто такие “они”?

— Они. Семья, Уэйсы.

— Какие-то конкретные вещи, которые тебе приходилось делать, постоянно всплывают в памяти?

— Все, — сказал Рини.

— Что ты имеешь в виду под “уборкой” за Уэйсами?

— Просто… ты не понимаешь гребаного английского — чистить сортиры и прочее.

— Уверен, что это все?

— Да, я, блядь, уверен.

— Ты был на ферме, когда утонула Дайю Уэйс, не так ли?

Он увидел, как напряглись мышцы челюсти Рини.

— А что?

— Ты ведь там был?

— Я проспал всю эту чертову штуку.

— Ты должен был быть в грузовике в то утро? С Шери?

— Кто тебе сказал?

— Почему это важно?

Когда Рини лишь моргнул, Страйк перешел к более конкретным действиям.

— Ты должен был ехать за овощами?

— Да, но я проспал.

— Когда ты проснулся?

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Я же сказал, мне нужна информация. Когда ты проснулся?

— Не знаю. Когда все сорвались, потому что маленькая с…

Рини прервал себя.

— Маленькая…? — спросил Страйк. Когда Рини не ответил, он сказал:

— Я так понимаю, тебе не понравилась Дайю?

— Никто ее, блядь, не любил. Испортилась, блядь, вконец. Спросите любого, кто там был.

— Значит, ты проснулся, когда все уже уходили, потому что Дайю исчезла?

— Да.

— Ты слышал, как люди, дежурившие в начале дня, рассказывали Уэйсу, что видели, как она уезжала на грузовике с Шери?

— Какого хрена ты хочешь это знать?

— Ты слышал, как они сказали, что она уехала на грузовике?

— Я не собираюсь говорить за них. Спроси их, что они видели.

— Я спрашиваю, что ты слышал, когда проснулся.

Видимо, решив, что этот ответ не может его уличить, Рини наконец пробормотал,

— Да… они видели, как она ушла.

— Присутствовали ли Джонатан и Мазу на ферме, когда ты проснулся?

— Да.

— Как скоро ты узнал, что Дайю утонула?

— Не могу вспомнить.

— Попробуй.

Тигр еще раз вздрогнул. Голубые глаза моргнули, напряглись.

— Позже утром. Приехала полиция. С Шери.

— Была ли она расстроена тем, что Дайю утонула?

— Конечно, блядь, была, — сказал Рини.

— Шери уехала с фермы незадолго до тебя, верно?

— Не могу вспомнить.

— Я думаю, ты можешь.

Рини втянул свои впалые щеки. Страйк чувствовал, что это привычное выражение лица перед насилием. Он снова пристально посмотрел на Рини, который сначала напряженно моргнул.

— Да, она ушла после дознания.

— Дознания?

— Да.

— И она не сказала тебе, куда идет?

— Никому не сказала. Она ушла посреди ночи.

— А что заставило тебя уйти?

— Просто… надоело это место.

— Дрейпер ушел, когда ты ушел?

— Да.

— Вы оставались на связи?

— Нет.

— Поддерживал ли ты контакт с кем-либо из сотрудников ВГЦ?

— Нет.

— Тебе нравятся татуировки, — сказал Страйк.

— Что?

— Татуировки. У тебя их много.

— Ну и что?

— Есть что-нибудь на верхней части правой руки? — спросил Страйк.

— А что?

— Могу я взглянуть?

— Нет, блядь, не можешь, — прорычал Рини.

— Я спрошу об этом еще раз, — тихо сказал Страйк, наклонившись вперед, — на этот раз напоминая тебе, что с тобой может произойти после окончания интервью, когда я сообщу моему другу, что ты не был готов к сотрудничеству.

Рини медленно задрал рукав своей толстовки. На бицепсе был изображен не череп, а большой черный дьявол с красными глазами.

— Это что-то скрывает?

— Нет, — сказал Рини, одергивая руку.

— Ты уверен?

— Да, я уверен.

— Я спрашиваю, — сказал Страйк, потянувшись во внутренний карман пиджака и доставая пару полароидных снимков, найденных Робин в сарае на ферме Чепмена, — потому что я подумал, что у тебя когда-то мог быть череп, где находится этот дьявол.

Он положил две фотографии на стол, лицом к Рини. На одной из них высокий худой мужчина с татуировкой в виде черепа проникал в пухлую темноволосую девушку, а на другой тот же мужчина содомировал более маленького человека, чьи короткие распущенные волосы могли принадлежать Полу Дрейперу.

Лоб Рини начал блестеть в резком верхнем свете.

— Это не я.

— Ты уверен? — спросил