Дикий порт - Олег Серегин

Люди со специальными сертификатами, с ограничением в правах.

Официальные смертники Центра. Расходный материал.

И при этом Флорес, этот расчётливый, разумный, рассудочный человек отправился на смертельно опасную операцию лично.

«То, что мы сделаем, — сказал он перед отбытием, — ничего не решит. Просто не даст кому-то решить за нас». В этот момент он напоминал фанатика, а не наёмного убийцу с холодной кровью…

— Идём, милая, — повторяет отец. Его голос всегда ласков, когда он обращается к дочери, он всегда полон любви, когда смотрит на неё, но сейчас такая необычайная нежность звучит в словах, что Минако замирает в растерянности.

— Мы возвращаемся домой, — объясняет Терадзава, не дожидаясь вопроса.

— Домой… — удивлённо шепчет Минако. Что отец называет домом? Разве есть у них дом кроме Фурусато, ожерелья чудесных зелёных островов, подобных каплям, упавшим с божественного копья?

— На Дикий Порт? — предполагает она, и встречает нестерпимо ясный взор отрёкшегося короля.

— Нет, Ми-тян, — отвечает он. Улыбка нисходит на тонкие губы, — на Древнюю Землю.

— Но…

…даже после Второй космической, когда Терадзава двинул свои войска в помощь флоту Земли, когда он нарушил законы Порта, нарушил нейтралитет пиратской планеты ради выгоды собственной расы — даже после этого он не получил права жить на Земле. Он, пожалуй, добился бы возможности жить там не под своим именем, но не пожелал. На Земле он не смог бы приобрести архипелага и установить на том свои порядки. Кроме того, поселиться на Земле означало отдать себя в руки дорогого врага Чарли, а на такое Терадзава никак не мог пойти.

Но сейчас — Чарльз Айлэнд мёртв… а местер Флорес держит в перекрестье прицела уральского триумвира.

— Теперь, — мягко говорит Сигэру, — Древняя Земля ничего не знает о моих преступлениях. Мы поедем в Осаку, Ми-тян, в Киото, увидим Фудзи и Токийский залив. Это последнее, что я хочу сделать в жизни.

— Ты бросаешь Флореса?

— Разумеется. Он знает, что я так поступлю. Он сводит собственные счёты. Не думай больше об этом гайдзине, Ми-тян. Он закончился для нас, как и Фурусато, как и Терра, как вся прошлая жизнь. Идём, милая. Корабль ждёт.

Эмиз Флорес стреляет.

Долго.

Гораздо дольше, чем нужно.

До тех пор, пока от чемоданчика с лекарствами не остаются только клочья, разлетевшиеся по земле; тёмная влага раствора быстро испаряется под жарким солнцем.

Бабушка стоит невредимая, только пальцы чуть оцарапаны: ручку чемоданчика выбило из них.

— Как же вы умирать будете? — потрясённо говорит Алентипална, ища глазами чужие глаза; в её чертах недоумение и жалость. — Ведь вы же столько зла сделали…

— А вот это вы зря, местра корректор, — Эмиз торжествует. — Хочу предупредить. Если мои люди начнут умирать по необъяснимым причинам — немедленно по вполне объяснимым причинам начнут умирать ваши дети. Идите внутрь. Они ждут. У меня ещё есть патроны, вы же не хотите оставить малышей на произвол судьбы?

Алентипална покорно идёт за ним.

У неё остаётся только один способ сберечь две сотни жизней. Позволить невинным и беззащитным дождаться помощи.

Она не колеблется.

Кажется, здесь всё осталось таким же, как считанные часы назад. Выглядывает из-за колонны Баба-Яга, трепещут под потолком хвосты и крылья деревянных птиц счастья. Журчит вода в игрушечном водопаде, окна светлы, и белое дерево кружева кажется льном. На столах неубранная посуда. Волшебную Бабушку вновь встречают глаза, полные надежды.

Если несколько сотен человек уверенно считают тебя всесильной…

Тень у стены чуть колышется, переминается с ноги на ногу.

Немного одаль стоит ещё одна тень.

И ещё.

Люди в маскировочных плащах — безликие, безмолвные, похожие на привидения, но стократ страшнее. Их много. Зачем все они делают это? Кто они?

Неважно.

Чёрной Птице легче петь смерть, чем жизнь. Человеческий организм уязвим. Пусть рядом нет энергетика, пусть усталость накатывает тяжкой волной, но куратор Райского Сада сумела бы сделать так, чтобы ни один злобный призрак не смог надавить на спуск.

Ни один?

Она не знает, сколько их здесь.

Зато знает, сколько заложников.

Остаётся лишь ожидание.

«Простите, ребята, — мысленно шепчет Алентипална, проходя меж столами; кто-то подвигается, освобождая для неё край скамьи, — простите меня, Элик, Ваня. Вы же всё можете, я знаю. Я жду. Я верю». На ней белый халат Стеллы Ароян, неновый, не очень чистый, и на кармане нарисован оранжевым маркером кривоватый робкий цветок. Кто-то из пациентов решил сделать подарок ласковой тёте-доктору…

Молчание.

Дети устали сидеть, им давно пора прилечь, по режиму уже на исходе тихий час. Многие дремлют, прикорнув на столах, кто-то уселся на пол, как хорошо, что он тёплый…

Столовая «Ласкового берега» никогда не бывает так полна. Часто, особенно зимой, здесь не ест вообще никто, всё разносят по палатам. Многие из ребят здесь впервые. Из-за её визита. Ради крошечного шанса на исцеление, ускользающей возможности чуда.

Мысль приносит с собой отчаяние, и Алентипална прогоняет её.

Одна из теней ставит перед ней дешёвый видеощит. Кажется, Эмиз не оставит заложницу в покое. Алентипална отодвигает щит в сторону. Мерзко быть рядом даже с изображением этого человека.

Покачиваются в вышине деревянные птицы.

— Как самочувствие, местра Надеждина? Мой браслетник предлагает перевод. У вас говорящая фамилия. Умрёте последней?

Алентипална подавляет вздох.

— Сколько вам заплатили?

— Будь речь о деньгах, я не согласился бы ни за какие.

— Тогда — зачем вы это делаете, местер Эмиз?

— Честно? Я просто хочу увидеть, как вы умрёте.

Он произносит это, счастливо улыбаясь. Как подобает человеку, который вот-вот увидит исполнение своей мечты.

Бабушка застывает. Мечутся мысли — за что, зачем, почему? У неё есть враги, потому что она входит в Высокую тройку Седьмой Терры: враги Урала, которые могут желать смерти триумвира. Но как, чем, когда она сумела заслужить личную ненависть?!

— Местра Надеждина, — Эмиз говорит со вкусом, смакуя звучание русской фамилии. — Алентипална. Сверхполноценница. Корректор. Я даже готов получить вашу лебединую песню, знаете? Смерть Юриста Сандерса была поучительна, но вряд ли со мной случится что-то страшнее. Вам не интересно, о чём я? Хорошо. Вы очень любите своих сверхполноценных детей, местра Надеждина, и должны помнить, как погибла девочка с милым кодом «Гюрза».