История кавалерии. Вооружение, тактика, крупнейшие сражения - Джордж Тейлор Денисон

Огонь этих неуклюжих маленьких прусских каре нанес гусарам большие потери. Два наступавших сзади эскадрона благоразумно отклонились и вернулись под прикрытие холма. Те, кто прорвался через прусские линии, были убиты, ранены или захвачены в плен. Все происходившее не задержало продвижение прусской пехоты даже на 5 минут.

Последующие атаки, совершенные 1, 3 и 4-м африканскими полками и 6-м конноегерским полком, закончились ничем, хотя были произведены самым доблестным и упорным образом. Пруссаки просто ожидали их, построившись в линию, пока конники не приблизились на 140 метров. Произошла бесцельная бойня без всякого успеха. Склон холма был буквально покрыт мертвыми телами конников и их небольших серых арабских лошадей. Эти две бригады, состоявшие из пяти полков, вероятно, потеряли около 350 человек убитыми, не считая раненых и пленных. Большего позора и представить невозможно.

Генерал Шеридан уверял меня, что конники вели себя самым доблестным образом, накатываясь снова и снова после сигналов к атаке.

До последней минуты они были укрыты от неприятельского огня, тщательно оснащены, искусно и храбро направляемы. Протяжение атаки не превышало 350–370 метров, и все же результатом явилось полное уничтожение конницы без всякого успеха.

С огромной болью мне приходится об этом говорить. Мой друг, которого я знал в Африке еще десять лет тому назад, в чине майора командовал двумя эскадронами одного из полков. Он показал мне список своих двух эскадронов с обозначенными в нем отметками у имен солдат. Оказалось, что из 216 человек, пошедших в бой, вернулись пятьдесят восемь. При этом они находились под огнем ружей не более четверти часа».

После сражения при Седане война в основном сосредоточилась на двух осадах – Парижа и Меца. При этом кавалерия оказала прекрасную службу в поддержании линий коммуникаций и прикрытии операций. Во время действий в некоторых французских провинциях произошло несколько дел, связанных с кавалерией, но все они имели местный масштаб.

Так, во время боя при Амьене несколько немецких эскадронов накатились на морской батальон и захватили несколько пушек. При Орлеане 4-й гусарский полк, а при Суаньи 11-й уланский полк также захватили французские орудия. Эти достигнутые на поле боя мелкие успехи вовсе не соотносимы с той огромной массой кавалерии, численностью почти 70 тысяч, которую немцы выставили в этой войне.

В начале осады Парижа французы организовали небольшие партизанские корпуса под названием франтирьеры (французские вольные стрелки). Когда они стали многочисленными, прусские уланы больше не могли свободно перемещаться на значительные расстояния, но почти всегда сопровождались батальонами пехоты, двигавшимися вместе с ними, чтобы очищать деревни, леса и вообще закрытые места, препятствуя народному движению этих добровольных стрелков, которые сражались необычайно храбро.

Все сказанное непреложно доказывает, что значительные успехи, достигнутые прусскими конниками в начале войны, следует приписать скорее бездействию французской кавалерии либо неправильному ее использованию, но вовсе не превосходству в вооружении или организации прославленных улан.

Система прикрепления кавалерии к пехоте закономерно лишала конников подвижности. В результате конница теряла присущие ей качества, которые исчезали в тот момент, когда конницу прикрепляли к пехоте.

Тщательное изучение использования кавалерии во время американской Гражданской войны показало бы немцам, что, если бы их конница была вооружена винтовками или карабинами, она смогла бы в равной степени хорошо или даже лучше выполнить все то, что делала в ранний период войны, а позже успешно бороться против французских вольных стрелков.

В Америке конные стрелки постоянно захватывали города и селения, даже занятые пехотой и артиллерией. «Домашние стражи» (местные милиции), представлявшие тот же тип войск, что и французские вольные стрелки, никогда не могли препятствовать быстрому продвижению конников южан, которые, возможно, ответили бы смехом на идею о том, что их могут задержать и остановить, и о том, что им нужно придать пехоту на время их рейдов.

С этой точки зрения примечателен опыт франко-немецкой войны, поскольку блестящие успехи прусской кавалерии в начале кампании, возможно, заставили ожидать, что их могут смутить такие недисциплинированные и иррегулярные войска, как вольные стрелки. Случившееся стало самым поразительным уроком, который война после Седана дала кавалерийскому офицеру, и требует не так много размышлений, как выявить слабое место и постараться найти противоядие.

Таковой оказалась последняя большая война, из которой мы можем извлечь указания для действий кавалерии в будущем. В то время, когда я писал эту книгу, происходила война между Турцией и Сербией, в отношении которой можно только составить неявные и неточные описания из общественной прессы. Так что невозможно в настоящее время сказать, действительно ли можно извлечь из происходивших там боев какой-либо положительный опыт. Насколько нам удалось обнаружить, конники не оказывали существенного влияния. Следующий отрывок, приводимый из газеты, если он несет правдивую информацию, наглядно показывает ценность револьвера и потому достоин внимания:

«Во время битвы при Зайчаре сербский офицер, капитан Фрасанович проявил себя необычайным образом. Он взял свою саблю в зубы и револьвер в руку, ринулся сквозь турецкий полубатальон, захватил знамя и унес его, каждым выстрелом оставляя за собой мертвого или раненого турка».

Здесь мы закончим исторический очерк, посвященный кавалерии и ее службе. Мы проследили ее образование от туманного периода самой отдаленной Античности через все перемены и превратности промежуточных столетий вплоть до настоящего времени. Как мы надеемся, нам удалось прояснить читателю постепенное развитие конницы до современного ее состояния. Теперь постараемся достойно завершить наши труды, чтобы решить в свете опыта прошлого и знания настоящего, что можно считать лучшей системой организации, оснащения и использования кавалерии в будущей войне.

С ранних времен, когда лошадь просто использовали, чтобы перевозить знатных воинов на поле сражения, и до настоящего времени кавалерийская служба имела свои особенности, отличавшие ее от других видов войск.

Скорость лошади и смелый дух, вырабатываемый у всадников верховой ездой, во все времена отличали конницу. В то время как уравновешенность и основательность отличали пехоту и артиллерию, кавалерии были присущи смелость и храбрость.

Сначала использовалась только скорость лошади – для передвижения, а чтобы сражаться, воины спешивались. Затем появилась идея использования человека и лошади для удара, то есть бросать их на скорости на противника. В течение многих лет таким был основной метод использования конников, и легко сделать вывод, что при подобном образе действий кавалерия не могла действовать оборонительно, но только наступательно.