Перл-Харбор. Ошибка или провокация? - Сергей Зубков

Воспитанные на традициях русско-японской и Первой мировой войн японские адмиралы плохо разбирались в стратегии. При планировании гавайской операции возможность уничтожения инфраструктуры главной базы американского флота даже не рассматривалась. Хотя точное расположение и степень защищенности всех объектов инфраструктуры были прекрасно известны командованию Объединенного флота. Склады боеприпасов, судоремонтные мастерские и нефтехранилища остались нетронутыми. Буквально сразу после нападения адмирал Блох справедливо отметил, что выбери японцы в качестве основной цели не отдельные корабли, а нефтехранилища, «мы бы понесли, несомненно, больший урон, чем в действительности»[846].

С ним солидарен адмирал Ч. Нимитц: «Вся нефть для нашего флота была в нефтехранилищах в момент атаки на Пёрл-Харбор. Там находилось около 4,5 млн. баррелей нефти, и все это можно было уничтожить авиационными пушками 50-го калибра… Если бы японцы уничтожили нефть, это бы продлило войну еще на 2 года»[847]. Нефть была таким же слабым местом Тихоокеанского флота, как и Японской империи. Черные клубы дыма от пожаров на хранилищах Оаху возвестили бы о полной нейтрализации американского флота. Нагумо просто приковал бы американские корабли и самолеты к этому небольшому вулканическому острову. Через неделю или месяц Объединенный флот мог повторить операцию, не встретив противодействия: в баках самолетов и цистернах кораблей просто бы не было горючего. Оаху бы стал бы великолепным местом для высадки десанта. При этом можно быть уверенными, что Киммель и Шорт сожгли бы остатки горючего уже к 8 декабря в бесплодных попытках обнаружить противника. Их предусмотрительность и расчетливость можно сбросить со счетов, они решали проблемы по мере их возникновения, не стремясь предугадать или избежать негативных последствий. Захватить Оаху или по меньшей мере отбросить остатки американского флота к Западному побережью, откуда он не мог бы оперировать в условиях 1942 г., — вот какую возможность не учел Ямамото. Вот от какого шанса отказался Нагумо, не послушав Генда и Футида.

Остались невредимыми и авианосцы. Теперь, после Пёрл-Харбора, они стали основной ударной силой на море. Боевые порядки флотов изменились, не авианосные корабли придавались линейным для ведения разведки и комбинированного боя, а наоборот. Линкор стал не более чем сторожевым псом авианосца, призванный отгонять стаи других надводных кораблей. Во всем мире даже люди далеко не военные поняли, что «ни один линкор, вне зависимости от его размера и стоимости, не может устоять… против современных бомбардировщиков, в особенности тех, которые вооружены торпедами»[848]. Через три дня японцы вновь докажут эту истину, когда бомбардировщики с красными кругами на крыльях отправят на дно два английских линкора: новенький «Принс оф Уэлс» и дряхлый «Рипалс».

Адмиралы американского флота урок усвоили, но скорее случайно, чем в результате анализа разворачивавшихся перед их глазами событий. Нимитц послал к Мидуэю три авианосца от безысходности, от катастрофической нехватки сил. Подтверждение этого мы вряд ли найдем в мемуарах, но нам кажется справедливым предположить, что очередного поражения, потери еще одного острова адмиралу бы не простили. Президент и общественное мнение жаждали побед, и перед глазами нового главкома Тихоокеанского флота вставала печальная судьба предшественника — Хазбанда Киммеля. Вот и рискнул он последним, что было, пошел ва-банк. Действия американских авианосцев в сражении за Мидуэй, как нам видится, подтверждают эту идею. Формально сведенные в оперативное соединение в бою, они действовали по принципу «каждый сам за себя». Единого командования не было — нет, победа у Мидуэя не превосходство стратегического мышления, а беспрецедентное везение.

Но в оправдание американских адмиралов заметим, что им хватило одного шанса, чтобы осознать всю силу нового оружия. Не почувствовать, что произошло в Пёрл-Харборе, а осознать и использовать. Пройдет еще полгода, американские верфи начнут спускать на воду огромное количество авианесущих кораблей. Адмиралы научатся ими управлять. Просторы Тихого океана станут утюжить не эскадры и оперативные соединения, а целые флоты из десятков авианосцев. Американцы решат проблему коммуникаций, армады боевых кораблей будут поддерживать сотни судов обеспечения. Повреждения, полученные в бою, научатся чинить прямо в открытом море. Противостоять такому флоту не сможет никто.

Так иногда бывает с физиками или химиками: ставя довольно рутинные опыты, ученые иногда не обращают внимания на побочные результаты, в которых скрываются открытия планетарного масштаба. Для военных такая рассеянность чревата. Японцы сделали открытие и не заметили его. Императорский флот не понял того мощного нового инструмента нападения, который оказался у него в руках. Вместо того чтобы сохранить 1-й воздушный флот Нагумо как ударную единицу, его расформировали. Адмиралы, приверженные классическим догмам, предпочли использовать авианосцы в качестве поддержки наступающей армии. «Американский флот научился многому в этой битве, — писал японский историк Фуше. — Совершенно напротив, японский флот показал себя недостаточно мудрым, чтобы понять революцию, произошедшую в военном деле, будучи удовлетворенным большим достигнутым успехом»[849]. Даже прославленный, окруженный ореолом почитания как современников, так и потомков, адмирал Ямамото остался закостенелым линкорщиком. Он, конечно, понимал, что ударные возможности авиации морского базирования велики, но дальше этого понимания не пошел. Авианосцы для ударов по наземным целям для завоевания господства в воздухе при поддержке десанта, для изматывания противника в комбинированном бою линейных сил — на это японский флотоводец был согласен. Но отдать авианосцу пальму первенства — ни за что. Планируя захват Мидуэя, Ямамото собирался заманить американский флот в ловушку: под жерла чудовищных орудий своего нового флагмана «Ямато» и под прицел главного калибра остальных линкоров. Он даже не мыслил отдать американские корабли на растерзание торпедоносцев и пикирующих бомбардировщиков Нагумо — дорого обошлась ему эта ошибка.

Еще одним слабым местом в плане гавайской операции было невнимание к подводным лодкам противника. Ни одна бомба не упала на базу субмарин в Пёрл-Харборе. Японские адмиралы, несмотря на европейский опыт, слабо себе представляли зависимость империи от коммерческого судоходства и не верили в то, что американские субмарины будут использованы исключительно против военных кораблей. «Японский флот был уверен в том, что роль, которую будут играть американские подводные лодки, будет точно такой же, какую они отводили собственным подводным силам, и отбросил возможность их использования в качестве рейдеров»[850]. Американцы воспользовались этой оплошностью. Их волчьи стаи буквально сразу стали терзать линии коммуникаций Японской империи. Но коммерческий флот слабо интересовал токийских флотоводцев, они по-прежнему остались флотоводцами, экономические проблемы их не волновали: «В сравнении с европейцами японцы более импульсивны и менее настойчивые. Они предпочитают яркое наступательное сражение монотонным оборонительным усилиям. Это было в природе вещей, что конвои и противолодочная оборона были не теми сферами, которые приветствовались японскими военными моряками»[851].