Галактическая империя - Айзек Азимов

– Они скоро придут за нами. Это ожидание предназначено лишь для того, чтобы сломать нас.

– Откуда вы знаете? – поспешно спросил Авардан. – Кто вам сказал?

Шварц молчал.

– Коренастый курносый человек – это секретарь?

Шварц не мог узнать внешне человека, с которым контактировал только мысленно. На мгновение он вспомнил контакт сильного, обладающего совестью человека, который, кажется, был секретарем.

– Балкис? – с любопытством спросил он.

– Что? – переспросил Авардан, но Шект прервал его:

– Так зовут секретаря.

– Ох… Что он сказал?

– Он не сказал ничего, – ответил Шварц. – Я знаю. Это смерть для всех нас, и спасения нет.

Авардан понизил голос:

– Вам не кажется, что он сумасшедший?

– Не знаю… Его череп. Он имеет примитивную форму, очень примитивную.

Авардан был поражен.

– Вы хотите сказать… Нет, это невозможно.

– И я всегда думал так же. – На мгновение голос Шекта стал слабой имитацией нормального тона, как будто наличие научной загадки заставило его забыть о положении, в котором он находился. – Была рассчитана энергия, необходимая для перемещения вдоль временной оси, и был получен результат, превышающий бесконечность, так что идея всегда выглядела невозможной. Но некоторые говорили о вероятности «временных ошибок», знаете, аналогичных геологическим ошибкам. Например, на глазах исчезали космические корабли. Из древности широко известен случай с Гора Деваллоу, который однажды вошел в свой дом и больше оттуда не вышел, но внутри его тоже не было. В галактографических справочниках последнего столетия была зафиксирована планета, которую посетили три экспедиции и привезли новое ее описание. Затем эта планета исчезла. Кроме того, в ядерной физике существуют определенные открытия, которые опровергают закон сохранения массы, энергии. Это пытаются объяснить переходом некоторой массы вдоль временной оси. Например, урановые ядра в смеси с медью и барием в определенной пропорции при облучении гамма-лучами создают резонансную систему…

– Отец, – проговорила Пола, – хватит! Это бесполезно…

Однако Авардан вмешался голосом, не допускающим возражения:

– Подождите. Дайте мне подумать. Кто может проверить это лучше, чем я? Разрешите мне задать несколько вопросов… Слушайте, Шварц.

Шварц снова поднял на него глаза.

– Ваш мир был единственный в Галактике?

Шварц кивнул и глухо ответил:

– Да.

– Но это вы так считаете. Я хочу сказать, что у вас не было межзвездных путешествий и проверить вы не могли. Могли существовать и другие населенные планеты.

– Этого я не могу знать.

– Да, конечно. Жаль. А как насчет атомной энергии?

– У нас были атомные бомбы. Урановые… и плутониевые… Я думаю, что именно это сделало планету радиоактивной. Должно быть, была еще одна война… Атомные бомбы. – И Шварц мысленно вновь вернулся в Чикаго, в свой старый мир. Ему стало жаль, но не себя, а тот прекрасный мир…

Тем временем Авардан, немного подумав, сказал:

– Хорошо. У вас, конечно, был язык.

– На Земле? Множество языков.

– А ваш?

– Английский.

– Хорошо, скажите что-нибудь на нем.

Уже больше двух месяцев Шварц ничего не говорил по-английски. Он медленно произнес:

– Я хочу вернуться домой, к своему народу.

Авардан обратился к Шекту:

– На этом языке он говорил, когда пришел к вам?

– Трудно сказать, – озадаченно ответил тот. – Странные звуки тогда, и странные звуки сейчас. Как я могу их сравнивать?

– Хорошо, оставим это… Как будет «мать» на вашем языке, Шварц?

Шварц ответил.

– Угу. А отец, один, два, три… дом… человек… и так далее. – Когда Авардан наконец остановился, чтобы перевести дыхание, на лице его было выражение изумления.

– Шект, – сказал он, – или этот человек тот, за кого он себя выдает, или я – жертва самого дикого бреда, который только можно вообразить. Он говорит на языке, практически эквивалентном надписям, найденным в раскопках пятидесятитысячелетней давности, обнаруженных на Сириусе, Арктуре, альфе Центавра и многих других планетах. Он говорит на нем. Язык был расшифрован лишь недавно, и в Галактике найдется не более дюжины человек, кроме меня, способных понять его.

– Вы в этом уверены?

– Уверен ли я? Конечно, уверен. Я – археолог. Знать подобные вещи входит в мою профессию.

На мгновение Шварц почувствовал, что броня его безразличия дала трещину. Впервые он почувствовал возвращение утраченной им индивидуальности. Секрет раскрылся, он был человеком из прошлого, и они поверили в это. Это доказывало, что он в своем уме, уничтожало его гнетущее сомнение, и он обрадовался этому.

– Он был необходим мне, – вновь заговорил Авардан, сгорая в святом огне своей профессии. – Шект, вы не представляете, что это значит для археологии. Шект, это – человек из прошлого. Слушайте, мы можем заключить сделку. Ведь это же доказательство, которое ищет Земля. Они могут его получить. Они могут…

– Я знаю, о чем вы думаете, – иронически прервал его Шварц. – Вы думаете, что благодаря мне Земля может доказать, что она – источник цивилизации и что они все будут благодарны за это. Я говорю вам – нет! Я думал об этом, и я бы променял на это всю жизнь. Но они не поверят ни мне, ни вам.

– Существуют неопровержимые доказательства.

– Они не будут слушать. И знаете почему? Потому что у них есть определенные устоявшиеся идеи относительно прошлого. Любые перемены, даже основанные на правде, будут святотатством в их глазах. Они хотят сохранить свои традиции.

– Я думаю, он прав, Бел, – заметила Пола.

Авардан сжал губы.

– Мы можем попытаться.

– И потерпим неудачу, – продолжал настаивать Шварц.

– Откуда вы знаете?

– Я знаю. – В его словах было столько убеждения, что Авардан умолк.

В усталых глазах Шекта вдруг появился интерес:

– Вы чувствовали какие-нибудь неприятные эффекты после Синапсайфера?

Шварц не знал этого слова, но понял его значение. Они оперировали, оперировали его мозг. Сколько нового он узнал!

– Нет, – ответил он.

– Но я вижу, вы быстро выучили наш язык. Вы говорите очень хорошо. Это вас не удивляет?

– У меня всегда была отличная память, – холодно проговорил Шварц.

– И вы чувствуете себя таким же, как до операции?

– Именно.

Шект жестко сказал: