Тень с запахом гвоздики - Орлова

этого у меня реально складывается ощущение, а может, его и не было? Может я его выдумала? Но вот на шее висит его кулон, и вы только что заговорили о нем. Значит, я не схожу с ума. Но часто на меня накатывают такие сомнения.

— Ты выглядишь так, словно переживаешь большую утрату, будто у тебя траур. Но кто сказал, что мы можем оплакивать лишь потерю физического тела? Ты потеряла весьма много, и даже до его ухода из твоей жизни. Столкнулась с другой, жестокой реальностью этого мира. Не всякая любовь способна разрушить темные чары. Нам хочется в это верить, надеяться, но чаще всего мы сталкиваемся только лишь с жестокой кровожадной действительностью. Мне очень больно смотреть на то, что это случилось с тобой, самым светлым человеком в моей жизни, которая дарила надежду всем остальным. Поэтому я рад, что Лерон оказался благоразумен и не стал втягивать тебя в это еще больше. Хотя мог. Ведь мог же, согласись? — Алиса утвердительно кивнула. — То, что ты претерпела с ним — всего лишь вершина того, что с тобой могло случиться, останься ты с ним. Сейчас у тебя все шансы оплакать свою потерю, но вернуться к жизни, возродиться, словно феникс! Я верю, что ты сможешь это сделать. Свет в твоей душе возьмет вверх. Но с ним этого бы не произошло. Ты бы окончательно умерла. Я много думал о нем, сравнивал с собой. Виделось мне, будто мы с ним очень похожи, ведь я тоже делаю всех вокруг несчастными. Имею в виду, своих родных, свою дочь, бывшую жену, понимаешь? Но вот что нас отличает: я бы хотел ради них стать лучше, но просто не могу. Чувствую, что болен, а лекарства нет. Я страдаю от того, что не могу дарить радость семье и быть для них оплотом, защитой. И потому постоянно веду бесконечную, неравную борьбу с самим собой, ведь стать нормальным для меня — значит перестать сочинять… А это смерти подобно… Я лежу в клиниках, срываюсь, снова борюсь, снова срываюсь. И так до бесконечности. Но ведь Ле́рон не болен. Он выбрал этот путь. Выбрал сам… И не хочет меняться. А единственный вариант остаться с ним — стать такой же, как он. Но ведь ты тоже не сможешь изменить себя, даже если захочешь.

— Да, вы правы… Каждое ваше слово на сто процентов правда. Я все понимаю и стараюсь. Очень стараюсь… Пытаюсь верить, что он окажется прав, и я восстановлюсь, воспряну духом и начну жить заново. Счастливо.

Алиса обернулась на Алексея и улыбнулась.

— Давно со мной никто не заговаривал о нем. Спасибо.

— Всегда рад. Надеюсь, мои слова хоть сколько-то утешат тебя.

— Я недавно вспоминала и размышляла о том, как вы отреагировали, когда увидели Лерона… Сразу начали декламировать стихи про смерть… Я тогда не придала этому большого значения, но, знаете, когда я сама впервые его увидела, в моей голове почему-то сразу стала проигрываться мелодия из реквиема. Потом мы стали общаться, и он стал ассоциироваться у меня с совершенно другой песней, а то первое впечатление просто забылось. А сейчас я об этом снова вспомнила…Так забавно…

— Ничего удивительного. Ты и я — мы оба очень тонко чувствуем людей. Хотя, ты часто не придаешь важного значения этим ощущениям в угоду своей юности. Послушай ты тогда свою интуицию, возможно, твоя жизнь не перевернулась бы с ног на голову.

— Я не жалею об этом, нисколько… Без него я бы много не узнала. О себе.

— Это, несомненно, можно посчитать за плюс, — ободряюще улыбнулся Алексей. — Какая же мелодия сейчас напоминает тебе о нем?

— Это не очень популярная среди наших песня, вы ее вряд ли знаете. Саундрек к фильму «Два ствола». Сам фильм мне не нравится, я такое не люблю, но песня, а в особенности клип, сильно меня тронула еще давно, — ответила Алиса. Она потянулась за телефоном, нашла трек в своем плейлисте и включила его. Они постояли, послушали немного, Алиса перевела пару значимых для нее фраз из текста Алексею. — А зимой она снова попалась мне в рекомендациях, и у меня перед глазами сразу возник образ Лерона…

— Немного мрачноватая песня, неприятно пробирает все нутро… Но мне сложно оценить, насколько она ему подходит. Мы ведь общались всего единожды. Однако, его душа бесспорно темна… Главное, чтобы ты не позволила этому бросить на себя тень. Тебе нужно постараться его отпустить и жить дальше.

— Отпустить тень, — ухмыльнулась Алиса. — Моя тень меня покинула, а я обязана светить и дальше, да?

— Воистину так, — подтвердил Алексей, поднял взгляд к небу и весело добавил. — А вот и дождь закончился. Это хороший знак!

Он убрал зонт, отряхнув его от оставшихся капель. Алиса протянула ладонь и, убедившись, что с неба и правда больше ничего не льет, тоже сложила свой. Она посмотрела на небо и улыбнулась, увидев, как из-за туч начало проглядывать солнце.

— Действительно, очень символично, — согласилась она.

— Мадемуазель, разрешите пригласить вас на чашечку чая по этому случаю? — Алексей отвесил небольшой поклон и снял невидимую шляпу.

— О, с превеликим удовольствием! Благодарю вас, сэр, — ответила Алиса, отвесив легкий реверанс. Она взяла Алексея под руку, и они устремились к выходу из парка, заливаясь смехом. А за их спинами внезапно всполошились утки, издавая громкое кряканье, тряхнули сильными крыльями и все разом взлетели, ровным строем устремляясь в только им известном направлении.

***

Пара слов от Автора.

Во-первых, спасибо, дорогой друг, что прочел мою историю, для меня это очень ценно!❤

Это первый мой роман (скорее, черновик романа, конечно), он очень важен для меня, потому что был написан еще пятнадцать лет назад под огромным вдохновением от финской музыки, их клипов, вот этой мрачной эстетики вампиров и прочего. А когда я увидела одного конкретного персонажа в одном клипе в конце 2004 года, у меня начала вырисовываться эта история… Написала я ее буквально за одну летнюю ночь уже в 2005 году, когда вся эта шумиха вокруг романтики между человеком и вампиром была в новинку и не стала таким мейнстримом. Тогда книги Стефани Майер только начали выходить, и я о них совершенно ничего не знала. В то время у меня не было даже интернета, а жила я в Узбекистане у бабушки, и там не было даже компьютера. Мой первый вариант был написан в формате рассказа, потом переписывался еще два раза. Эта рукопись была изложена ручкой в обычной тетради объемом в 48 листов,