Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

«Я не имею запасных материалов для исправления такелажа, на эскадре недостает минимум двенадцати запасных стеньг». Транспорты с необходимыми припасами ожидались в Пуант-де-Галле, который, как и весь Цейлон, за исключением Тринкомали, принадлежал тогда голландцам. Сюффрен поэтому встал на якорь в Батакало, к югу от Тринкомали, расположившись между Хьюзом и способными прийти с моря английскими кораблями, чтобы охранять коммерческие суда. 3 июня он отплыл в Транкебар – голландское владение, где оставался две или три недели, породив опасения англичан по поводу линии сообщений между Мадрасом и флотом в Тринкомали. После того он отплыл в Куддалор для совета с начальником сухопутных сил и Хайдером Али. Последнего он нашел в состоянии изрядного недовольства слабым содействием со стороны французского военачальника. Сюффрен сумел заручиться расположением Хайдера, и тот выразил желание увидеть его снова по завершении задуманной экспедиции: верный своему верному инстинкту, коммодор стремился вновь повстречаться с английским флотом, после поражения которого он намеревался атаковать Негапатам. Он не страдал предрассудком товарищей по профессии, всегда имел в виду необходимость, политическую и стратегическую, поддерживать союз с султаном и упрочивать господство на морском побережье и внутри страны, но притом ясно осознавал, что первым шагом в этом направлении является господство на море через уничтожение английского флота. Настойчивость и энергия, с какими он преследовал эту цель, несмотря на большие препятствия, а также ясность ее постановки, выделяют Сюффрена среди группы французских флотоводцев, равных ему по мужеству, но связанных путами ложной традиции и преследованием ложного предмета действий.

Между тем Хьюз, поставив временные мачты на «Монмуте», ушел в Тринкомали, где исправлялись другие повреждения на его эскадре и где были высажены на берег больные; но очевидно, что, как уже упоминалось, англичане владели портом недостаточно долго для того, чтобы оборудовать его и завести склад необходимых припасов. По словам Хьюза, он «намеревался поставить новые мачты на “Монмут” из запасного рангоута нескольких кораблей». Все же, к слову, по средствам, какими мог распоряжаться, он превосходил своего противника. За время стоянки Сюффрена в Транкебаре, затруднявшей для англичан сообщения между Мадрасом и Тринкомали, Хьюз спокойно чинился и отплыл в Негапатам только 23 июня, на день позже того, как Сюффрен достиг Куддалора. Враждебные эскадры тем самым опять сблизились, и Сюффрен поспешил с приготовлениями к атаке, едва услышал, что противник рядом. А Хьюз ожидал французов.

Прежде своего отплытия Сюффрен нашел случай написать домой: «Со времени моего прибытия на Цейлон – частью при помощи голландцев, частью благодаря взятым нами призам – эскадра снабжена на шестимесячную кампанию в море; а запасом пшеницы и риса я обеспечен более чем на год». Это достижение было справедливым источником гордости и довольства. Без порта, лишенный средств, французский коммодор обеспечил себя лучше, чем его противник, к услугам которого были транспорты и торговые суда. Такой результат был следствием находчивости Сюффрена и деятельности его крейсеров, которую он поощрял. Между тем у него было всего два фрегата – корабля, на которые адмирал и должен преимущественно опираться в таких хищнических военных действиях. 23 марта провизия и другие запасы были почти на исходе. Шесть тысяч долларов деньгами и провизия с сопровождающих судов были его единственным имуществом. С тех пор он выдержал суровый бой, имевший последствиями огромную убыль в команде, порчу такелажа и расход боеприпасов. После боя 12 апреля у него оставалось пороха и снарядов ровно на один столь же суровый бой. Три месяца спустя он смог донести своему начальству, как упомянуто выше, что может оставаться в море еще шесть месяцев без дальнейшего снабжения. Этим результатом он был обязан всецело самому себе, своей самодеятельности и, можно сказать без преувеличения, великому уму. Этого не ожидали в Париже; напротив, там полагали, что эскадре придется возвратиться для пополнения всего необходимого к Иль-де-Франсу. Никто не думал, что возможно обеспечить удовлетворительные условия у враждебного берега, так далеко от ближайшей базы. Сюффрен полагал иначе; он рассчитал, с чисто военным взглядом на вещи и истинным пониманием значения своего дела, что успех операций в Индии обусловливался «обладанием морем и, следовательно, непрерывным нахождением там эскадры». Он не побоялся попытаться сделать то, что всегда считалось невозможным. Чтобы вполне оценить эту твердость духа, носящую отпечаток гения, ее надо рассмотреть по отношению к обстоятельствам современной Сюффрену эпохи и эпохи, ей предшествующей.

Сюффрен родился 17 июля 1729 года и во время войны 1739 и 1756 годов уже состоял на службе. В первый раз он попал под огонь в Тулонском сражении Мэтьюза, 22 февраля 1744 года. Он был современником д'Эстена, де Гишена и де Грасса и, следовательно, жил ранее дней Французской революции, когда восстание народа показало людям, сколь часто бывает возможным то, что привыкли считать невозможным, ранее тех дней, когда Нельсон и Наполеон надсмеялись над самим словом «невозможность». Его образ действий имел поэтому и другую заслугу – оригинальность; но возвышенный характер Сюффрена был способен и на более высокие проявления. Убежденный в необходимости удержать эскадру на станции, он осмелился не только игнорировать ропот своих офицеров, но и экстренные приказания правительства. Придя в Батакало, он нашел там депеши, требовавшие возвращения к Иль-де-Франсу. Вместо того чтобы повиноваться им как средству снять с себя бремя ответственности, он ослушался, дав объяснения и заявив, что на месте ему лучше судить, чем министрам в Европе, о том, чего требуют обстоятельства. Такой вождь заслуживал лучших подчиненных и лучшего сотоварища, нежели тот, какого он имел в начальнике сухопутных сил. Позволяли условия общей морской борьбы уничтожить английское ост-индское владычество или нет – это спорный вопрос, однако верно то, что между всеми адмиралами трех наций не было ни одного, кто сумел бы повторить результаты Сюффрена. Мы еще увидим его в более суровых испытаниях, причем всегда на высоте положения.

Сюффрен и Хьюз, 6 июля 1782 года План XVI

После полудня 5 июля эскадра Сюффрена пришла на вид английской, стоявшей на якоре у Куддалора. Через час внезапный шквал снес грот и крюйс-стеньги у одного из французских кораблей. Адмирал Хьюз снялся с якоря, и оба флота маневрировали всю ночь. На следующий день выгодный ветер позволил англичанам занять наветренное положение; противники шли в линии баталии правым галсом, держа на зюйд-зюйд-ост, при ветре с зюйд-веста. Так как потерпевший урон французский корабль провел ночь в непростительной бездеятельности, не исправив повреждений, то число кораблей, готовых к сражению, было с каждой стороны одинаковым – по одиннадцать. В одиннадцать часов утра англичане спустились все вместе и