Имя ветра - Патрик Ротфусс

— Ты привел хорошие доводы в защиту роз, — сказала Денна. — Но факт остается фактом: я их не люблю. Подбери другой цветок, подходящий.

— Но что подходит? Когда мужчина дарит тебе розу, он может иметь в виду совсем не то, что тебе кажется. Ты можешь подумать, что он считает тебя изящной или хрупкой. Возможно, тебе не понравится поклонник, который видит в тебе только красоту и ничего больше. Стебель розы в шипах, и ты можешь решить, что он считает тебя готовой ударить по руке, слишком быстрой на прикосновения. Но если он обрежет шипы, ты можешь подумать, что он не любит тех, кто готов защищать себя остротой или резкостью. Так много способов истолковать жест! — Я развел руками. — Что же делать бедному мужчине?

Денна искоса посмотрела на меня.

— Если этот мужчина — ты, он наверняка наболтает много умных слов и понадеется, что вопрос будет исчерпан. — Она наклонила голову: — Но не выйдет. Какой цветок ты бы подобрал для меня?

— Хорошо, дай подумать. — Я повернулся к ней и снова отвернулся. — Пойдем по списку. Одуванчик, может быть: он яркий, а в тебе есть яркость. Но одуванчик слишком обычен, а ты — существо непростое. Розы мы уже обсудили. Белладонна — нет. Крапива… возможно.

Она скорчила гневно-насмешливую гримаску и показала мне язык.

Я постучал пальцем по губам, словно передумав.

— Ты права, от нее тебе подходит только язычок.

Денна фыркнула и скрестила руки на груди.

— Овсюг! — провозгласил я, заставив ее рассмеяться. — Его дикость подходит тебе, но это слишком маленький цветок, да и скромный. По этим, а также по некоторым другим, — я кашлянул, — более очевидным причинам я думаю, мы его пропустим.

— Какая жалость, — сказала она.

— Маргаритка хороша, — продолжал я, не позволяя ей отвлечь меня. — Высокая и стройная, любящая расти у дороги. Здоровый цветок, не слишком изысканный. Маргаритка уверена в себе. Я думаю, она могла бы подойти тебе… Но давай продолжим список. Ирис? Слишком безвкусен. Чертополох — слишком сдержан. Фиалка — слишком коротка. Триллиум? Хм, а что? Прекрасный цветок. Не поддается культивации. Текстура лепестков… — я сделал самое смелое движение в своей юной жизни и коснулся шеи Денны двумя пальцами, — достаточно гладкая, чтобы сравниться с твоей кожей, хотя бы немного. Но он слишком близок к земле.

— Да ты мне уж целый букет принес, — мягко заметила она, рассеянно поднимая руку к шее, где я коснулся ее. Она задержала руку на секунду, потом уронила.

Хороший знак или плохой? Стирала Денна мое прикосновение или покрепче прижимала к себе? Неуверенность переполняла меня сильнее, чем раньше, и я решил продолжать, больше не рискуя. И остановился.

— Цветок селаса!

Денна тоже остановилась и повернулась ко мне.

— И вот наконец из всего ты выбираешь цветок, которого я не знаю? Что за селас? Почему?

— Это темно-красный цветок, который растет на гибкой прочной лозе. У него темные изящные листья. Они лучше растут в тени, но сам цветок, чтобы раскрыться, ищет заблудившиеся лучи солнца. — Я посмотрел на нее. — Это похоже на тебя. В тебе так много света и тени одновременно. Селас растет в диких лесах и редко встречается, потому что только очень искусные люди могут сорвать его, не повредив. У него чудесный запах, его часто ищут, но редко находят. — Я сделал паузу и решил испытать ее. — Да, если мне придется выбирать, я бы выбрал селас.

Денна посмотрела на меня и отвела взгляд.

— Ты слишком много думаешь обо мне.

Я улыбнулся:

— Может, это ты слишком мало думаешь о себе?

Она подхватила краешек моей улыбки и отразила ее мне.

— До этого ты был ближе: маргаритки, простые и славные. Маргаритки — вот путь к завоеванию моего сердца.

— Я запомню это. — Мы снова пошли. — А какой цветок ты бы подарила мне? — поддразнил я ее, надеясь застать врасплох.

— Ивовый цвет, — не колеблясь ни секунды, ответила она.

Я задумался.

— А разве у ивы есть цветы?

Она посмотрела вверх и вбок, припоминая.

— Кажется, нет.

— Значит, получить такой — редкая честь, — хмыкнул я. — А почему ивовый цвет?

— Ты напоминаешь мне иву, — беспечно сказала она. — Сильная, с глубокими корнями и скрытная. Ты легко клонишься, когда приходит буря, но не больше, чем сам того хочешь.

Я поднял руки, словно отбивая удар.

— Прекрати эти сладкие речи, — запротестовал я. — Ты хочешь склонить меня своей волей, но это не сработает. Твоя лесть для меня не больше, чем ветер.

Секунду Денна смотрела на меня, словно удостоверяясь, что моя тирада закончена.

— Более всех деревьев, — сказала она с легким изгибом улыбки на прекрасных устах, — ива повинуется желаниям ветра.

Звезды сказали мне, что прошло пять часов. Но казалось, что минула всего лишь минута, а мы уже дошли до «Дубового весла», где она жила в Имре. У дверей была минута, которая длилась целый час: я колебался, не поцеловать ли мне ее. Искушение одолевало меня десяток раз по дороге, за разговорами: когда мы остановились на Каменном мосту, чтобы посмотреть на реку в лунном свете, под липой в одном из парков Имре…

И каждый раз я чувствовал, как между нами нарастает почти ощутимое напряжение. Когда она искоса смотрела на меня, улыбаясь своей загадочной улыбкой, то наклон ее головы, взгляд прямо в лицо заставляли меня думать, что она надеется… на что-то. Что я обниму ее? Поцелую? Как было узнать? Как я мог быть уверен?

Я и не мог и поэтому противостоял ее притяжению. Я не хотел позволять себе слишком много, не хотел обидеть ее или оконфузиться сам. Кроме того, предупреждение Деоча вселило в меня неуверенность. Возможно, то, что я чувствовал, было только естественным очарованием Денны, ее обаянием.

Как все мальчишки моего возраста, я становился сущим идиотом, когда дело касалось женщин. Разница между мной и остальными состояла в том, что я болезненно осознавал собственное невежество, а другие, типа Симмона, неуклюжими ухаживаниями выставляли себя ослами. Я боялся сделать какой-нибудь нежелательный ход в отношении Денны и услышать ее смех над моей неловкостью. Больше всего я ненавижу делать что-либо плохо.

Поэтому я распрощался и посмотрел, как она входит в боковую дверь «Дубового весла». Потом я глубоко вздохнул и чуть не засмеялся и не заплясал от радости. Я был так полон ею, запахом ветра в ее волосах, звуком ее голоса, тенями лунного света на ее лице.

Но затем мои стопы вновь вернулись на землю. Не пройдя и шести шагов, я сник, как парус, потерявший ветер. Среди спящих домов и темных трактиров мое настроение за три коротких вздоха скакнуло от восторга к сомнению.

Я все испортил. Все, что я говорил, что казалось мне умным в ту минуту, было на самом деле ужасно, такое мог придумать только полный болван. И сейчас Денна с облегчением вздыхает, радуясь, что избавилась от меня.