По ступеням «Божьего трона» - Григорий Грум-Гржимайло

Выпадение осадков если и понижало температуру воздуха, то незначительно; вообще же никаких резких переходов от тепла к холоду и обратно не замечалось, что, впрочем, видно и из амплитуды за месяц, которая равнялась:

– 6° (в 4 часа утра, 14 апреля, в ущелье Ма-ти)

+24,5° (в полдень, 6 мая, у монастыря Гу-мань-сы)

Итого: 30,5°

Я должен заметить, что дующие в Нань-Шане уже с конца апреля юго-восточные ветры приносят вместе с влагой и тепло – вот почему даже на перевале Чжи-нань-линь, абсолютная высота которого равна 12700 футам (3870 м), нас мочил дождь, пока ветер дул с востока, но когда он изменил свое направление на северное, то повалил снег, однако не надолго. Во время наступившего затем затишья все небо заволоклось однообразной серой пеленой, и пошел ситник, не прекратившийся и на следующий день. Вот почему, как это, впрочем, видно и из вышеприведенных данных, весною, на южных склонах Нань-Шаня, наивысшая температура почти всегда совпадает с облачным или пасмурным небом и ветрами с востока или юго-востока.

Суточные амплитуды, даже судя по месячной (с 10 апреля по 10 мая), не могут быть особенно значительными. Так оно и оказывается на деле:

Наибольшая суточная амплитуда, которую нам приходилось наблюдать, составляла 23° (4 мая).

Наименьшая суточная амплитуда, которую нам приходилось наблюдать, составляла 3,5° (2 мая).

Суток, когда ртуть термометра не опускалась ниже 0°, насчитывалось 12; суток же, когда ртуть не поднималась выше 0°, не было вовсе. Самый холодный день выпал на 16 апреля, когда суточная средняя (из 14 наблюдений) составляла −1,15°; самый теплый день – на 5 мая, когда та же средняя (из 11 наблюдений) составляла +12°, причем амплитуда равнялась всего лишь 17°.

Весна в Наньшанских горах наступала постепенно и шла вперед равномерно, без каких-либо заметных скачков вперед или назад, от тепла к холоду, так что, судя по 1890 г., про нее нельзя сказать, чтобы она отличалась резкими противоположностями: то ясно, тепло и сухо, то опять на несколько дней холод, снег и метели.

Кстати, о влажности воздуха. Психрометром экспедиция снабжена не была. Поэтому, насколько велика была влажность воздуха весной в Наньшанских горах, я сказать не могу. Однако мною подмечен был целый ряд фактов, пригодных для грубого вывода. Так, в самые даже жаркие дни северные склоны гор оставались до такой степени влажными, что, при ходьбе по ним, сапоги намокали очень быстро; росы выпадали ежедневно; бабочки на расправилках долго не просыхали; смоченная бумага оставалась влажной в юрте в течение целых суток и высыхала окончательно только будучи выставленной на солнце; растения упорно не сохли, чернели, покрывались плесенью, и т. д. Все это, конечно, доказывает, что воздух в долинах Нань-Шаня весной в достаточной степени насыщен водяными парами, – вывод, к которому, как кажется, можно было бы прийти и a priori, если поставить в связь с орографическими особенностями страны (узкие, глубокие долины юго-восточного простирания) преобладающие весной воздушные течения с юго-востока (китайский муссон), при резкости и слабости ветров с других сторон горизонта.

Мы покинули нашу стоянку у монастыря Гу-мань-сы 10 мая. Наш путь пролегал по долине р. Са-мын-хэ, которая отсюда получила название Лама-гоу у китайцев и Лу-ша-гоу у дунган. Селения попадались часто, поля и отдельные хутора виднелись повсюду. Первым, и в то же время крупнейшим, было селение Я-нин-ду, нечто вроде местечка, расположенное тотчас же за Гу-мань-сы. Посреди его ширилась площадь – средоточие местной торговли – которая в момент нашего прохода была запружена народом, созерцавшим игру актеров на открытых подмостках. Далее же следовали Ла-ху-чу и Янь-дунь-цзы, против которых, на левом берегу Лама-гоу, виднелось селение Я-и-чжа.

Здесь р. Лама-гоу слилась с крупнейшим из своих притоков – речкой Га-ла-ху, а дорога перебросилась на ее левый берег ради обхода холма, сложенного из красноватой глины с примесью крупной гальки. У селения Хой-хой-цзы мы еще раз перешли через речку и тут впервые увидали пару красивых ибисов – Ibidorhyncha struthersi Vigors, которые с громким криком носились над речкой. Оба были убиты. Но когда брат отправился за добычей к небольшому островку из груды навороченной гальки валунов, из-под его ног вдруг выскочили птенцы – маленькие серенькие птички в пуховом наряде, которые точно прыснули во все стороны и тотчас же залегли меж камней. Брат уверяет, что их было семь; но нам с трудом удалось разыскать четырех, до такой степени серенькие тельца их были неотличимы от серого галечника. Это были хорошие номера для коллекции, так как Ibidorhyncha struthersi в пуховом наряде до сих пор оставалась еще неизвестной.

Ниже селения Хой-хой-цзы пашни стали попадаться реже. Речка протекала здесь по широкому галечному ложу, окаймленному высокими берегами, в обрывах коих ясно видно было строение местной почвы – глинистого песка с обильной галькой и валунами, которые чуть не сплошь устилали и поверхность земли. Только в двух местах, да и то на левом берегу р. Лама-гоу, была еще возможность устроить поселения, и действительно, мы здесь увидали группы фанз, которые носили названия деревень Я-чжа-чжо и Да-тун-чжан.

Да-тун-чжан расположена была почти у подошвы высокой скалистой гряды Юн-шоу-Шань, которая преграждала долину р. Лама-гоу с юга. Когда-то тут, вероятно, было озеро. Еще и теперь воды Лама-гоу широко разливаются по плоской циркообразной долине, не образуя строго выраженного русла. В одном месте мы должны были пройти метров двести по воде, нигде не стоявшей глубже чем на 30 см и казавшейся неподвижной. Но у самой горы воды собрались снова в один рукав и бесшумно потекли по сквозному ущелью, сложенному из исполинских скал доломитового известняка и кварцита.

Это необыкновенной красоты место! Кажется, точно гора расступилась здесь для того только, чтобы пропустить речку, так как ум отказывается приписать эту огромную работу сквозного промыва высокой горы в самой недоступной, самой скалистой ее части слабым струям Лама-гоу; между тем это несомненно было так, и теперь мы застаем уже только финал грандиозной работы воды, которая еще бурлит и пенится в середине ущелья. Щеки в длину имеют всего лишь полтора километра, но подымаются над речкой на высоту 610, может быть, даже 760 м; таким образом, ущелье имеет характер исполинских ворот, через которые мы и вступили в красивую долину шинченской реки, которую нам назвали Да-хэ – большою рекой; монгольское же ее название, по словам Пржевальского, Бугун-гол.

Мы остановились, не доходя моста через эту реку, у субургана, т. е. миниатюрной древнеиндийской ступы, превосходно сложенной из сырцового кирпича. У этого субургана, утвержденного на фундаменте из дикого камня, отштукатурен был только фуст, украшенный медальонами, и шпиц, уже надломленный сверху; в общем, однако, состояние памятника показывало, что выстроен он недавно, но по какому случаю – этого узнать мы не могли. Нам сказали только, что гора Юн-шоу-шань, через которую прорывались обе реки – Лама-гоу и Да-хэ, и которая возвышалась теперь над нами, почиталась у буддистов священной, а также что она находится в ведении монастыря Чу-жо-сы и что на ней живут в кельях отшельники.