Смерть леди Далгат. Исчезновение дочери Уинтера - Майкл Дж. Салливан

Так они провели несколько часов, пробираясь сквозь мусор и привлекая враждебные взгляды. Наконец Ройс остановился и произнес:

– Надо полагать, у него не было ни семьи, ни друзей.

– Но кто-то же забрал его тело, – возразил Адриан.

– Вероятно, стража или старшины квартала? Не следует позволять детям играть с трупами, они могут заболеть и постичь свою истинную ценность для общества. Наверное, нам нужно отправиться в гавань. Скорее всего туда они сбрасывают тела. Этот город похож на те, в которых имеется трупный водосток. Видимо, наш калианский заговорщик уже на полпути к Гоблинову морю.

– У него должен был быть хоть кто-то, – сказал Адриан.

– Почему?

– У каждого кто-то есть.

– Не обязательно. – Ройс посмотрел на грязную курносую собачонку, рывшуюся в груде гниющих рыбных костей и спутанных сетей. – Представь всех бродячих собак вроде этой, шелудивых уродцев. Они никому не нужны, в них швыряют камнями, чтобы отогнать. У них никого нет, а ведь люди любят собак. Собака – лучший друг человека, так ведь говорят? Бродячих людей тоже много. – Ройс продолжил сочувственно изучать собаку. В ней было нечто странное. Она не выглядела бродячей. На ней был ошейник. Синий ошейник, который…

– Ты больше не бродячий, Ройс.

– Что? – Тот обернулся.

– Я хочу сказать, что если бы ты умер, я бы тебя похоронил. А если не я, то Гвен. – Адриан рассмеялся. – Клянусь Маром, Гвен построила бы тебе гробницу и выкрасила бы ее в синий цвет.

– Я имел в виду не себя.

– Естественно. Я просто уточнил.

– Не нужно ничего уточнять!

Когда Ройс снова повернулся к собаке, та исчезла.

Очередной день клонился к вечеру, когда они вновь вернулись на торговую площадь Нового Гур Эма. Звонили колокола Гром-галимуса.

– Даже не знаю, – вздохнул Ройс. – Может, нам следует поискать гнома. Вдруг он не переехал. Если я приставлю нож к его горлу, а еще лучше – к горлу его жены, то… – Ройс огляделся, и на его лице появилось озадаченное выражение.

– Что такое, приятель? Что ты унюхал?

Ройс нахмурился.

– Прости, – произнес Адриан.

Напарник кивнул на людской поток.

Три девушки несли прикрытые тканью корзины с выпечкой. Мужчина с пилой на плече прошел мимо них, приподняв шляпу. Пожилая пара брела рука об руку, напоминая неторопливых улиток, романтических и милых. Большинство людей были калианцами, среди них попадались гномы и мир.

Сначала Адриан не заметил ничего странного, потом, приглядевшись, понял. Раньше люди приходили и уходили, двигались в разные стороны, но теперь все они, даже дети, направлялись на восток.

– Они же вели себя иначе еще минуту назад? – спросил Адриан.

– Колокола. – Ройс указал на собор. – Только что прозвонили.

– Поторопитесь, а то опоздаем, – сказала калианка, выводя детей из дома. Она увидела напарников, слабо улыбнулась, затем отвернулась и потащила сыновей за собой.

Владельцы магазинов и уличные торговцы запирали двери и убирали товар, после чего тоже направлялись прочь от заходящего солнца.

– Как думаешь, куда они идут?

Ройс и Адриан стояли на площади и смотрели, как она пустеет, будто дырявое ведро, пока на ней не осталось лишь несколько человек. Свет померк, ночь вновь прокралась в город, и напарники последовали за людьми.

* * *

Шагая за процессией на восток, Адриан обратил внимание, что они покинули Новый Гур Эм и оказались в намного менее привлекательной части города. Во время ночных скитаний и погонь Адриан сюда не попадал. Ройс, судя по тому, как он оглядывался, тоже.

Подобно обшлагам старой куртки, восточный край города обтрепался. Когда-то Рошель была больше, теперь лес возвращал себе прежние владения. Заброшенные роскошные дома и магазины трескались под натиском деревьев, которые пробивали фундаменты, ломали крыши и тянули ветви сквозь окна, словно облачаясь в здания. На мостовой отсутствовали камни, и зиявшие дыры напомнили Адриану древний беззубый рот, а клочья желтой травы в дверных проемах – старческие волосы в нежелательных местах. Ветер колыхал обрывки портьер и лохмотья навесов, стучал выбитыми досками, которые издавали глухой, тоскливый звук, эхом разносившийся по изувеченной улице.

Процессия выбирала разные пути, однако все они вели к каменным руинам, вероятно, бывшему складу. Достаточно большое для строительства парусников здание могло похвастать четырьмя уцелевшими стенами и половиной деревянной крыши. В окнах не осталось даже осколков стекла, а на камне сохранились лишь пятна краски там, где раньше была фреска. Люди почти не разговаривали, но когда группы слились в плотную толпу, стал раздаваться мягкий шепот. Натянув капюшоны, Ройс и Адриан скользнули в здание. Солнце село, и воцарилась темнота. В передней части руин ярко пылал одинокий костер, отбрасывая гигантские тени на известняковые стены.

Адриан не знал, что он видит или вот-вот увидит. Собрание людей напоминало ему церковную службу, но он не понимал, зачем проводить ее ночью и в таком жутком месте. Наверняка нечто сезонное, вроде зимнего или летнего ритуала, предположил Адриан. Ледяной ветер сотрясал ветви дерева, стуча по сломанной крыше. Это была последняя ночь зимы, и та задыхалась от гнева.

Ройс хлопнул Адриана по руке и легким кивком показал на маленькую фигурку у огня. Гном снял капюшон, и Адриан узнал Грисвольда, стоявшего на деревянном ящике рядом с более высоким человеком, лицо которого скрывал капюшон.

– Семнадцать дней, – громко произнес человек в капюшоне. Повернулся вполоборота и повторил: – Семнадцать дней назад ваши предводители от вашего имени воплотили в жизнь хитрый план. Исчезновение герцогини Рошельской – наших рук дело. Мы захватили ее, чтобы оказать давление на герцога, заставить его даровать нам те же права, что и всем прочим. Наши требования были разумными и легко выполнимыми, однако их проигнорировали. Семнадцать дней мы искали мирное решение, но завтра – Весенний праздник, и дольше мы ждать не можем.

Смолк даже тихий шепот. В разрушенном здании воцарилась мертвая тишина.

– Мы все хотели мира, однако добрым намерениям не победить несправедливость. Рассудительности не побороть предрассудки. Без борьбы нам не взять верх. Мы должны восстать. Кровь! Вот что нужно. Необходимо пролить кровь. Благородные дома носят синее, но им следует бояться красного. Алого цвета их собственных жизней. Мы должны показать, что больше не станем молча терпеть унижения. Алый цвет, расплесканный по стенам, по мостовой и по красивым синим камзолам, привлечет их внимание.

– Это точно, – сказал другой мир. Одетая в темно-синее платье женщина со смуглой кожей и вьющимися, как у выходцев из Восточного Калиса, волосами. Она встала рядом с Грисвольдом и оратором в капюшоне. На голову ниже последнего, женщина была невысокой и хрупкой, но стояла выпрямившись, подняв подбородок и сверкая глазами. – На вас и впрямь обратят внимание. И не только аристократы Рошели и трех великих домов Альбурна. Я обсуждала с Вилларом его безрассудное предложение. Взяв в руки оружие, вы развяжете войну по всему Аврину. Никто из этих королей, герцогов, графов и маркизов не простит вам пролитой крови. Они дочиста отмоют улицы – и используют для этого галлоны нашей крови. За каждую каплю своей крови они потребуют бочку нашей.