Под прикрытием - Сергей Николаевич Зеленин

не мародёрством — а взятием законного трофея.

Видя как я колеблюсь, этот змей-искуситель привёл ещё один убойный аргумент, показывая на приближающуюся ленту красной кавалерии:

— Не мы так другие трофеи к рукам приберут! Вместе с покойниками их добро не закопают, обдерут до исподнего… И где социальная справедливость тогда, спрашивается? Мы воюем, нам лбы дырявят — а пользуются чужие дяди? Ох, не поймут Вас наши агенты, товарищ заведующий оружием…

Поколебавшись несколько долгих секунд, я нехотя согласился:

— Ладно, Барон! Как пленные отойдут от обоза — пробегись по заваленным «фрагам» и собери «лут»…

— ЧЕГО⁈

Думал, у него шары выпадут! В моменты особого волнения — а только что закончившийся бой без сомнения заставил меня «поволноваться», у меня нет-нет — да и выскакивают «словечки».

— Пошарь там в санях, говорю… Убитых тоже не забудь, а я посмотрю у пленных. Только, осторожно там — могут быть спрятавшемся под саням недобитки.

— Не боись, товарищ заведующий оружием — не в первый раз!

Подозрительно на него глянув, я погрозил пальцем:

— И, давай там без своих уркаганских штучек-дрючек! Понял меня?

— Так точно: понял!

Залихватски отдаёт честь и стоило мне на секунду отвлечься, вмиг куда-то исчезает.

— Всем перейти реку и построиться, — командую пленным со своего берега, — оружие оставить на месте. У кого найду хоть перочинный ножик — пристрелю на месте без предупреждения!

Большинство перепуганы до смерти, но попадаются и злые лица матёрых вояк — не сломленных духом и, ещё на что-то надеющихся.

— Раненных не забываем, православные!

Хожу, ору, потрясаю оружием… И, подчиняются!

Приказываю своим агентам обыскивать пленных и всё найденное, скидывать в общую кучу.

Тут ещё толпа крестьян из села набежала: орут, шумят, угрожают бандитам расправой.

— Что-то вы с утра такими смелыми не были, граждане мужики, — буром пру на них, — ну-ка отошли подальше от пленных — пока не арестовал всех, нах! Председатель, мать твою так — наведи порядок, или по трибуналу соскучился⁈

Мои бойцы тоже шумят, матерятся и отпихивают прикладами от пленных, наиболее осмелевших сельчан.

Когда, все пленные оказались на нашей стороне речки, делаю отмашку всем своим — чтоб выходили из засады и шли сюда.

Вдруг, не заметил когда даже, со стороны мостка подъезжают трофейные сани под управлением Мишки:

— Тпру! Разрешите доложить, товарищ заведующий оружием: трёх тяжелораненых бандитов нашёл — своими брошенных… Куда их?

От окруживших сани крестьян последовало множество интересных предложений на этот счёт и, практически все они — сводились к утоплению бедолаг в ближайшей проруби. Некоторые «активисты», предлагали хоть счас показать — где именно это можно проделать.

Один из раненных лежал посередине безмолвно как бревно, укрытый с головой шинелями, второй — бородатый, несмотря на зимнею пору — в синей казачьей фуражке с красным околышем, нервно вертел головой и злобно скалил зубы. Третий же, самый молодой — возрастом мне ровесник, которого я влёт назвал «юнкером», повторял раз за разом:

— Мужики, мы же за вас! Мы, чтоб избавить вас — крестьян от жидов да коммунистов!

Его чуть из саней не вытащили и не порвали на лоскуты:

— А ты нас спросил, прежде чем «избавлять»? Советская власть строгая к мужику, но эта — НАША ВЛАСТЬ!!! А от вас дворянчиков, нам ничего не надо! Ни хорошего, ни плохого — хватит, покуражились над нами.

* * *

«Отношение русского народа к Советской власти — это как почитание каким-нибудь папуасом своего деревянного божка: ругает того за плохую охоту, но в тоже время — истово молится ему и приносит жертвы… И главное: зачастую жизнь готов отдать — защищая своего истукана от „папуасов“ из другого племени».

Не сам придумал — читал где-то… Да, согласен: где-то — в чём-то, это действительно так!

Такое отношение новая власть внушила к себе не только массовыми расстрелами и внушениями каких-то фантастических идей — но и тем, что ее представители (по крайней мере в основной массе), в момент нечеловеческого напряжения всей нации не устраивали безобразных оргий, не вели роскошной жизни — как прежняя, имперская элита. Наоборот, они и много и деятельно работали и, первыми шли в бой под пули и на виселицы.

Любая гражданская война — это война двух идей.

Требуя от народа жертв и подвига, большевики призывали массы освободить весь трудовой народ мира от хищника-капитала и обещали создать такую жизнь — при которой не помещик и фабрикант, а они сами будут господами жизни. И поверившие, зараженные этими проповедниками людские массы — с энтузиазмом несли все тяготы военного коммунизма, с твердой верой, что в конечном результате принесенные жертвы будут не напрасны — а дадут начало нового, справедливого мироустройства.

Другая сторона не смогла предъявить народу никакой достойной идеи и проиграла… Так, кого винить?

Горе побеждённым!

* * *

Успокоив кое-как разошедшихся мужиков — добрым словом и заряженным револьвером, я приказал Мишке:

— Вези раненых в Сельсовет, пусть найдут фельдшера или кого ещё… Потом разберёмся! Проверь по пути тех убитых разведчиков — может из них, кто ещё жив.

Последнее, маловероятнее всего: по тому месту прошлась толпа крестьян с дубьём и, чтоб после них остаться живым — это надо быть жидким Терминатором и, просочиться сквозь Землю и донбасских шахтёров, в Америку.

— Понял, немедленно исполняю, — и, огрев плетью лошадь, — НО!!! Пшла подлая!

Минут через пятнадцать подошла колонна какой-то кавалерийской части Красной Армии на вусмерть заморенных лошадях. Уже знакомый мне комдив, удивлённо рассматривал место побоища, по-тараканьи шевеля заиндевевшими усами:

— А мы то, торопимся — весь день скачем вам на подмогу: думаю — порубили уже «в капусту» наших милиционеров. Ну, молодцы!

— Служу трудовому народу!

Рисунок 44. Почетная грамота от РВСР РСФСР.

Докладываю: так и так — имеем двоих убитых, семерых легко- и четырёх тяжелораненных, уничтожили столько-столько бандитов, взяли в плен ещё столько. Небольшая группа — сабель в пять, успела скрыться вон в том-то направлении.

Решил воспользоваться добродушным настроением начальства:

— Разрешите обратиться, товарищ комдив?

— Разрешаю…

— Прошу наградить воспитанника Ульяновского отряда военизированной охраны, Гешефтмана Михаила Константиновича — метким огнём уничтожившего бандитского пулемётчика и тем обеспечивающего успех нашего Сводного отряда.

— Конечно, конечно, — оборачивается к кому-то и строго, — запиши этого… Как его?

— Гешефтман Михаил Константинович.

— Запиши в списки представленных к награждению в первую