Спасти шпиона - Данил Корецкий

Но Юра перестал обращать на них внимание. Он задумчиво чертил на листе бумаги кружочки, треугольники, квадратики, соединял их стрелочками или пунктирными линиями, зачеркивал.

С чего это он пошел в Кремлевский дворец? Ну, Сергей Прокофьев, «Ромео и Джульетта», постановка Григоровича. Билеты в партере – от трех тысяч рублей… Ладно, деньги для них не проблема. Зачем это нужно, вот вопрос? Мигунов что – поклонник высокого искусства? Может, забегает между делом в Большой послушать арию Ленского, посещает премьеры, следит за культурной жизнью столицы?

Да ничего он не посещает и ни за чем не следит – в том-то все и дело. То есть Юра не мог точно знать, как обстояли дела раньше – полгода, год назад, но с тех пор, как установлено наблюдение, Мигуновы каждый вечер аккуратно, по-помещичьи, отсиживаются дома: ужин, чай, телевизор, ранний отбой… И все. Нет, впрочем, он пару раз выезжал внезапно в город… Было дело. Но вовсе не для того, чтобы насладиться высоким искусством.

А тут вдруг – «Ромео и Джульетта»! Юра переговорил с Людой Дратько – у девушки-лингвоэксперта как-никак абсолютный слух и годовой абонемент на концерты фортепианной музыки в ЦКЗ «Россия», и вообще она в курсе подобных дел. Люда несколько охладила его пыл: мол, это не тот спектакль, на который ходят ценители, обычное престижное тусилово – людей посмотреть, себя показать. Вроде как элита собирается. Всякий сброд, короче. И Мигунов в эту компанию вписывается.

А вписываются ли в московскую балетную тусовку сотрудники американского посольства Бинтли и Монроуз?

Английский военный атташе лорд Брэдд? Пятнадцать американских туристов? А известный в прошлом фарцовщик, судимый за антисоветскую агитацию и соучастие в шпионаже Семен Биткин – вписывается? А подозреваемый в связях с террористами Омар Хапкоев? А Переходкин из международной правозащитной группы? Это только те, кого опознали работающие по инокам[26]наблюдатели…

Может, это совпадение и Мигунов просто решил развеяться, снять напряжение, отвлечься от печальных мыслей? Может, конечно. Но отец учил не верить в совпадения. И Юра в них не верил. Подозреваемый отправился в Кремлевский дворец по какому-то делу. Ему нужно с кем-то встретиться. Что-то передать или что-то получить. Толпы людей, большая скученность, много входов и выходов, много помещений, наблюдение затруднено…

Он в очередной раз связался с дежуркой службы наружного наблюдения. И получил стандартный ответ: «Объект ни с кем в контакт не вступал…»

Юра сжал кулаки. Может, не вступал, а может, и вступал, но незаметно! Он бы много отдал, чтобы оказаться сейчас там, в Кремлевском дворце. Главное – не пропустить самый важный момент, уследить, угадать, успеть, переиграть, перехитрить шпиона. Кто это сделает – штатные «топтуны», отрабатывающие свою жалкую зарплату? Дудки!

Но делать нечего, оставалось только ждать.

* * *

Основной спектакль операции «Рок-н-ролл» разыгрывался в цокольном этаже, в совершенно не театральном месте: в примыкающем к туалетам курительном вестибюле и в самих туалетных комнатах.

«Джульетта», держась на средней дистанции – в толпе это не больше одного-двух человек до объекта, – проводила Анну Халеву до двери дамской комнаты и, немного выждав, зашла следом. Анна стояла у зеркала, вооружившись пудреницей, тампоном и салфеткой, и тщательно подправляла лицо. Рядом с ней на умывальнике стояла крохотная коробочка с тушью для ресниц.

«Нашла место и время!» – раздраженно подумала «Джульетта», направляясь к кабинке. Пробыв там около минуты, она вышла – Халева все еще наводила красоту.

«Джульетта» почувствовала укол зависти: молодая красивая сучка, живет за границей, раскатывается по всему свету, смазливая, стройная – какая нужда ей корячиться перед зеркалом? Но тут же заметила в отражении Халевой размазанное пятнышко туши в углу глаза. Может, провела неосторожно пальцем или кавалер неудачно поцеловал.

«Одной пряники, другой – шишки, – подумала „Джульетта“. – Ладно. Окон и второго выхода здесь нет, никуда не денется».

«Джульетта» вышла из дамской комнаты и грамотно выбрала позицию – метрах в трех напротив двери, у большого зеркала, среди небольшой группы мужчин и женщин, ожидающих свои половины, покуривающих, тщательно приглаживающих волосы… Достав расческу, «Джульетта» незаметно осмотрелась. Глаз сразу зацепился за невысокую сутуловатую фигуру у двери мужского туалета. Подчеркнуто «усредненный» неприметный облик, лицо, напоминающее упитанную мордочку грызуна, и острый взгляд, так не вязавшийся с этой мордочкой… Богданов из четвертой бригады! А вон и Ливеров из шестой… Сегодня здесь много иноков, потому и коллег немало. Но каждый работает по своей программе, без общей задачи и без связи друг с другом.

Она отвела глаза за какую-то долю секунды до того, как «Грызун» посмотрел на нее.

«Чего пялишься?» – хотел сказать он. Но, конечно же, ничего не сказал. Только шепнул «Мальчику»:

– Не знаешь, Краснянская замуж опять не вышла? Взгляд у нее какой-то голодный… По-моему – хронический недоёб!

– Откуда мне знать? – пожал плечами «Мальчик». – Я не доктор!

Сотрудники службы наружного наблюдения всегда дают клички своим «объектам», причем делают это мастерски, зацепившись за характерные черты внешности или поведения. Сегодня «топтуны» сами получили прозвища, но они об этом ничего не знали.

Страдающему избыточным весом и лоснящемуся лицом лейтенанту Макагонову мастер психологического портрета Грант Лернер присвоил псевдоним «Сало», а тот, в свою очередь, очень точно назвал Мигунова «Барином». Бесцветный и вялый младший лейтенант Бесков действительно напоминал шпинат или щавель, но и придуманное им обозначение «Краля» как нельзя лучше подходило к Светлане Мигуновой.

«Шпинат» вышел из туалета и присоединился к напарнику, приглядывающему из-за колонны за потоком людей.

– Ну, как? – спросил «Сало».

Тот пожал плечами.

– Сортир, как сортир. И делают там то же самое, что в любом сортире. Хоть в ресторане, хоть в пивной, хоть на стадионе. И великая сила искусства тут роли не играет.

«Сало» привычно повертел головой, будто разрабатывая шейные позвонки.

– Не пойму я этого искусства. Музыка, как кота за хвост тянут, эти танцы бесконечные, – выдохнул он сквозь зубы. – Хренотень какая-то… Сколько можно танцевать?

На что «Шпинат» едко заметил:

– Однако за эту хренотень люди по две-три сотни баксов выкладывают. А тебе – бесплатный билет.

* * *

Не успела Людмила Геннадьевна положить трубку селектора, а уже загромыхала-задребезжала стеклянная дверь и подполковник Чикин на всех парах влетел в лабораторию.

– Ну? Все получилось? Точно? – с непосредственностью ребенка выкрикнул он, сразу направляясь к столу Лимановского, у которого сгрудилась группа вольно одетых сотрудников – кто в растянутых домашних трениках, кто в легкомысленной пестрой маечке, кто-то, кажется, даже в домашних шлепанцах. С не свойственной для него бесцеремонностью профессор растолкал всех, навалился на стол, впился взглядом в экран компьютера.