Ижицы на сюртуке из снов: книжная пятилетка - Александр Владимирович Чанцев

продолжавших очень близкое знакомство с героином до гораздо более солидного возраста. Или его желание завязать с прошлой жизнью со всеми ее атрибутами. Или тот факт, что аристократический бездельник Жан де Бретея смог сделать лишь сомнительную карьеру «дилера рок-звезд» – мог и наплести Марианне в любовном и наркотическом пылу, что он «убил Джима Моррисона». Или…

Или лучше замолчать, потому что автор обзора может сильно подставиться, признавшись, что готов всерьез рассматривать теорию заговора – участие спецслужб в устранении людей из групп, музыкальных лидеров движения хиппи, выступавших против войны во Вьетнаме (жестко разгоняемые многотысячные Марши мира), государственных институтов (сегрегация в США, в частности) и государства в целом (раскрепощение с помощью музыки, танца, мистериальные традиции, LSD)? Людей, весьма оперативно сформировавших «Клуб 27» – умерших в 27 лет Брайн Джонс (1969), Дженис Джоплин и Джими Хендрикс (1970), Моррисон (1971)? И здесь уже доводов масса – от утонувшего практически на глазах у других в метровой глубине бассейне Джонса до истерии прессы, отмены концертов и тюремных заключений (Джаггер побывал в тюрьме и очень испугался, Моррисону за публичное пьянство и сквернословие грозило… 13 лет!).

В любом случае, не очень понятно, почему, при настоящем обилии непереведённых основополагающих книг о Моррисоне, у нас выбрали именно сей труд. Впрочем, спасибо и ему за то, что в голове или колонках у многих, думаю, заиграют Riders on the Storm или The Lost Paris Tapes…

Кофейные дороги. Патти Cмит. Поезд М

Патти Смит. Поезд М / Пер. с англ. С. Силаковой. М.: АСТ; Corpus, 2016. 288 с

Патти Смит всю дорогу, то есть книгу, то есть дорогу и книгу, потому что перед нами еще и своеобразный травелог, негромко жалуется, что хочет писать ни о чем, как это сложно, писать нелинейно, и вообще она залила кофе салфетку-записки в своем любимом придорожном дайнере, которому скоро суждено закрыться. Да она, кажется, вообще только и делает, что пьет кофе – впору заподозрить в product placement’e «Нескафе»… И грех тому даже самому роскошному отелю в Токио, где глубоко за полночь не разжиться чашкой, а лучше термосом кофе! Ведь кофе ведет ее по ее дороге – континентов, воспоминаний, снов… Она по ним – «писателем, этим сыщиком визуализации». О музыке, к слову, в книге почти ничего нет – о собственной уж точно.

Дорогой фотографий и могил. Потому что Патти готова сорваться с места через океан, чтобы прочесть лекцию в Клубе дрейфа континентов в Берлине, только за то, чтобы ей дали сделать редкий снимок – костылей Фриды Кало или стола, за которым играл Спасский (Фишер явится к ней ночью с охранником-головорезом, чтобы спеть дуэтом в пустом кафе). Лекция – на салфетках, не приобщить к протоколу. Потом – посиделки в кафе «Pasternak» с секретарем этого самого загадочного общества за обсуждением обожаемого Булгакова. Даже без снимков – в японском стиле ли, но воспоминания и места, которым суждено жить только ощущением, для нее дороже.

У Патти потрясающий вкус – вот из тех же японцев, например: Одзу (и Куросава) и Дадзай (и Акутагава). Она находит их могилы, прибрать, поговорить и сфотографировать. На могиле Одзу несколько бутылочек сакэ – режиссер был не дурак выпить. Повезет же какому-нибудь пьянчужке, он сможет тут напиться вусмерть. Нет, что вы, это же могила Одзу, говорят ей друзья-японцы, никто не тронет. На могилах Жене и Мисимы какие-то такие же истории случатся тоже.

Бывает, она теряет вещи – любимое пальто, спонтанный подарок друга. И давно потеряла любимого мужа. На каком-то – ее, да – уровне они равны, одинаково грустно, что они ушли. «Потерянные вещи. Они царапаются, пытаясь прорваться сквозь мембраны между мирами, привлечь наше внимание своими невнятными сигналами бедствия. Слова сыплются беспомощно, беспорядочно. Мертвые говорят. Просто мы разучились слышать их речь. Вы случайно не видали мое пальто? Черное, не обремененное деталями, рукава протерлись, полы разлохматились. Не видали ли вы мое пальто? Это пальто, через которое говорят мертвые».

Конечно, это очень особый разговор. Так могли говорить герои Бротигана и Сент-Экзюпери, а еще древние японцы, маленькие дети и собаки. Не каждый поймет! «Внезапный порыв ветра налетает на ветки деревьев, расшвыривая так и сяк листья, и те кружатся в воздухе, зловеще поблескивая на ярком, хоть и рассеянном свету. Листья – как гласные, шорохи слов подобны вздохам сети. Листья – это и есть гласные. Я подметаю их в надежде набрести на нужные мне сочетания звуков. Язык малых божеств». Уитмен и Рембо.

Хотя в книге – мало слов. И я не про объем. Не про то, что тут текст скорее пляшет вокруг фотографий (как в «Hollywood Photo-Rhetoric. The Lost Manuscript», где стихи Боба Дилана написаны к фотографиям Барри Фейнштейна). И даже не про то, что эта книга по отношению к воспоминаниям Патти Смит «Просто дети» – этакие пост-мемуары (как «Memories, Dreams and Reflections» Марианны Фэйтфулл после ее канонической биографии собственно «Faithfull»). А про то, что «Все изливается наружу. Из фотографий хлещет их история. Из книг – их слова. Из стен – их звуки. Духи воспарили, словно эфир, плетущий арабески, и опустились осторожно, подобные доброжелательной маске» (из рассказа о беседе с умирающим Полом Боулзом в Танжере). И остается (привет, кстати, дзэнцу Джону Кейджу!) тот единственный иероглиф «му» – «пустота» – что начертан на могиле Одзу.

Я вообще удивляюсь, что Патти Смит написала эту книгу. Потому что она находится в том состоянии, когда гармония отыскивается абсолютно везде. В горе и радости. В мигрени перед приходом бури. В потерянном в аэропорту молескине – значит, так надо, нужно просто расшифровать этот иероглиф! Она же богаче после того, как нищий потребовал все ее деньги, но вернул ей 20 (ее) долларов, себе оставил три. Это знак, богатство и просто здорово! В меланхолии, в кафе на берегу океана или в Лондоне, где она решила остановиться просто так и сутки смотрит в отеле любимые детективные сериалы. Почему нет? А вот как по дороге в кафе там ей встречается актер из этих самых сериалов?!

Волшебство. Награда кофейных ангелов. И просто книга благодати.

Анекдот из советской эпохи

Олег Нестеров. Небесный Стокгольм. М.: Рипол Классик, 2016. 480 с

Начну за упокой – предыдущий и весьма раскрученный роман О. Нестерова «Юбка» оставлял неплохое, но довольно необязательное впечатление. Но как возглавляемый Нестеровым «Мегаполис» прошел long and winding road от милой попсы до прекрасных меланхолических пьес – альбома «Супертанго» и саундтрека к неснятым советским фильмам «Из жизни планет» (к альбому уже бонус-треком сайт, а будет и целый спектакль в Планетарии), так и сам Нестеров не