Таганай - Николай Феофанов

на манер римских цезарей, наблюдать за резней и вопить, поддерживая того или иного бойца?

Монахи, как черные бестелесные призраки стали медленно растворяться в белой дымке тумана, окутавшего всю Долину сказок. Тот из них, кто развязал Колямбо, не поворачиваясь, так и удалился прочь, пройдя сквозь ряды своих товарищей. За ним потянулись остальные. Их оранжевые факелы принимали все более тусклые оттенки по мере того, как монахи удалялись от каменного останца, рядом с которым, сжав в руках копье и кинжал, стоял сейчас Колямбо. Через несколько секунд мелькавшие огни факелов окончательно поглотила туманная мгла, по-прежнему напевавшая свои протяжные мотивы в расщелинах древних скал.

Выждав минуту и вытерев лицо снегом от черной гадости, Колямбо огляделся по сторонам, не совсем понимая, чего ждать. Отпустили они его таким образом, или это лишь прелюдия к основному действу? Немного подумав, он аккуратными шагами направился в ту сторону, где растаяли образы отшельников. Идти в обратную сторону, еще дальше в гору, по этой фантастической местности, страшновато. Там было совсем темно, а туман, казалось, хранил в себе неких демонов, готовых выскочить из-под белого одеяла в любую секунду.

Уши Колямбо неожиданно стали различать какой-то новый шипящий звук. Он неспешно нарастал, струясь со всех сторон, будто за каждым камнем и за каждой кривой елью был спрятан старый жующий пластинку проигрыватель или граммофон, и кто-то постоянно повышает их громкость, плавно поворачивая соответствующую ручку. Колямбо встал, пытаясь понять источник столь необычной мелодии. Ему показалось, что звук льется как раз спереди. Что-то неизвестное и шипящее приближалось к нему с этого направления.

Он начал медленно отступать обратно к своему камню, держа оружие наготове. Вытаращенные глаза выхватывали малейшие изменения в окружающей обстановке, но туман смешивал все карты. Белые клубы иногда взлетали почти до самых верхушек низкорослых елок, переиначивая картинку. А звук нарастал, жующая пластинка была уже совсем рядом. Колямбо понимал, что в любой момент из любого бродячего сейчас по поляне туманного облака на него могут воззриться глаза чего-то по-настоящему ужасного. И это что-то уже наверняка видит его, а Колямбо только слышит, слышит и не понимает, откуда и чего ждать. Поэтому, вертя головой во все стороны, Колямбо отступал к камню, чтобы заполучить хотя бы надежно прикрытый тыл.

Наконец, сквозь туман, метрах в десяти прямо перед собой, Колямбо заметил огромные желтые, внимательно изучающие его глаза, вокруг которых вырисовывался темный контур какого-то большого существа.

Слух туриста вдобавок к жующей пластинке начал различать еще и неприятный, пробирающий до костей, неразборчивый шепот с металлическим оттенком. Что-то первобытное и неведомое чувствовалось в этой непонятной речи, бороздившей сейчас пространство его мозга. И Колямбо понял, что и пластинки, и шепот на самом деле звучат не в округе, а в его голове. На него смотрели желтые глаза той самой кричащей твари, он узнал их.

Справившись с первоначальным шоком, который Колямбо испытывал несколько секунд при виде глазастой тени, он выставил вперед копье и поднял повыше правую руку с кинжалом. Взгляд твари казался совершенно не звериным, а разумным, как у людей. Тень начала приближаться к Колямбо. Ее размеры были не меньше, чем у медведя, но выглядела она много грациозней, аккуратно по очереди переставляя четыре лапы, словно гигантская кошка. Тело было покрыто жесткой шерстью, на большой чуть взлохмаченной голове выделялись те самые гипнотизирующие желтые глаза, занимавшие едва ли не треть всей морды, нос еле выделялся, образуя чуть выпирающий длинный, скругленный к низу прямоугольник. Но самым поразительным было то, что Колямбо никак не мог рассмотреть пасти этого неизвестного животного, ниже носа существо имело на удивление гладкий участок морды, так, как если бы рот или пасть были в принципе не предусмотрены природой.

В голове Колямбо плясали вперемежку громкие звуки зажеванных пластинок и все нараставший шепот на непонятном, но пугающем языке. Словно, некая ведьма произносила целый набор древних заклинаний. И вдруг число пластинок и шепотов утроилось. Первый звучал, как и раньше – громче всех, но добавились еще два. Они, будто эхо, повторяли речитатив главного шептуна. Затем к ним присоединились еще два, а затем еще и еще, погружая мозг Колямбо в невыносимую симфонию дикого шепчущего хаоса.

Колямбо уже не знал на чем сосредоточить внимание. В его голове творился настоящий кошмар. Он все еще держал перед собой оружие, нацеливая его на наступающую тварь, но внутренние звуки сбивали его с толку. Ко всему его начала одолевать серьезная мигрень. По всей окружности головы внезапно образовался плотный давящий обруч боли, медленно, но верно сжимавший свои душки, и грозящий раздавить мозг Колямбо.

Боль становилась нестерпимой. Обруч, словно увитый тонкими длинными иглами, впивался все дальше внутрь черепа. Шум зажеванных пластинок представлял из себя просто бескрайний океан, над поверхностью которого летал ужасный шепот с целым косяком своих менее громких собратьев.

Уже почти не воспринимая реальность, и просто автоматически перебирая ногами назад к камню, Колямбо заметил, как в белесых потоках тумана показались еще несколько темных фигур существ-телепатов со светящимися в ночи блюдцами глаз. Теперь он понимал, откуда взялись в его голове дополнительные пластинки и новые желающие пошептать с металлическим оттенком. Твари брали его в кольцо, наподобие черных монахов, вот только намерения, лишенных рта существ, кажется, были менее радужными.

Сделав еще пару шагов назад, Колямбо, ошеломленный взрывающей его мозг какофонией и головной болью, уперся в камень. Дальше отступать было некуда. Ему было сложно дышать, глаза начинали закатываться, сознание проваливалось в гремящую бездну. А глазастая тварь подходила все ближе, переходя от шепота к более громким формам ведения беседы. Плавно ступая по снегу, тень вплотную приблизилась к стоящему в полуобморочном состоянии человеку, которого сотрясали ужасные судороги, и он был больше похож на приговоренного, которому на голову нацепили десятки датчиков и пропустили через них ток с высоким напряжением. Копье из рук Колямбо уже давно выпало, кинжал еще держался в правой руке, но так же постепенно выскальзывал, рискуя раствориться в потоках тумана навсегда, если только Колямбо на секунду ослабит свои пальцы.

Уловив последней толикой сознания, что опасное существо стоит совсем рядом, Колямбо, превозмогая боль и прикладывая неимоверные усилия, отчего его лицо исказила дикая гримаса, повел руку с кинжалом вверх, чтобы защититься. И он уже почти поднял оружие до уровня плеч, как тварь-телепат пронзительно заорала в его мозг, сметая разум Колямбо в пучину необъятного шума миллиардов зажеванных пластинок, разлившегося бескрайним океаном перед его внутренним взором. А над волнами этого океана отчетливо мерцала то ли морда, то ли лицо глазастой