История русской рок-музыки в эпоху потрясений и перемен - Джоанна Стингрей

нужно сделать максимально ясными и понятными. Именно в эфире «Программы “А”» я объясняла принцип нашей совместной работы, говорила о необходимости жертвовать своими временем и энергией и о творческом сотрудничестве. Нам даже позволили пустить в эфир рекламный ролик «Гринписа». Ролик был мощным и устрашающим: мать отправляет ребенка на улицу гулять в… скафандре – чтобы уберечь от загрязненного воздуха.

Роль рок-музыки всегда состояла в том, чтобы добиваться перемен, побуждать и вдохновлять людей на определенного рода чувства и действия. Железный кулак больше не крошил надежды и чаяния россиян. Теперь же наш долг состоял в том, чтобы отвести угрозу от планеты.

При всей моей любви к концертам больше всего я мечтала о собственной передаче на ТВ. Я подала заявку на программу «Red Wave представляет», в которой мои интервью с западными звездам перемежались бы с их видеоклипами. Идея понравилась, встал только вопрос о финансировании. Собственных средств у канала не было, но они были готовы предоставить мне три минуты для размещения рекламы.

Буквально на следующий день я обзвонила несколько западных компаний, открывших недавно свои представительства в Москве.

– Да ну?! Неужели?! – не веря собственным ушам, повторяла я сама себе, когда все ответили согласием.

Я была совершенно потрясена, насколько просто все это оказалось, – деньги мне предлагали со всех сторон.

Особенную заинтересованность проявил Фумихико Канагава из Sony, хотя внешне его ответ звучал как формальная отговорка: «Мы вам перезвоним». Но прощался он со мной очень приветливо.

Оказалось, сразу после моего ухода (я приезжала в офис лично) он вызвал к себе всех своих русских сотрудников и стал расспрашивать обо мне. Выяснив, что я известный в России рок-музыкант и что знаменита не только тем, что сама не пью и не курю, но еще и веду борьбу против загрязнения окружающей среды, он мгновенно принял решение. Компания Sony стала моим постоянным спонсором, потом она принимала участие практически во всех моих проектах в России. Я была более чем польщена и благодарна за помощь со стороны столь известного бренда. Наконец-то имидж «чистой девчонки» из наивной мечты превратился в солидную репутацию!

Предложения о поддержке поступили также от Kodak, Mars и British Airways. Чуть позже к ним присоединились Nike и Coca Cola. Тридцать секунд из трехминутного блока для каждой программы я оставляла для рекламы «Гринписа». «Гринпису» всегда было непросто пробиться на телевидение, и я чувствовала себя сильной и могущественной, помогая им.

Впервые в жизни я не только самостоятельно зарабатывала себе на жизнь, но у меня оставались также деньги для других проектов. Саша, получивший от Sony аппаратуру, стал моим оператором и летал со мной в Штаты и в Англию для интервью с теми группами и музыкантами, которые были готовы нас принять. Продюсер Хоуи Клейн помог связаться с артистами Sire Records и Warner Brothers, ну а каждая встреча становилась источником новых контактов. Меня будто запустили в магазин сладостей!

– Слышь, Джоанна, – звонит мне как-то мой старый знакомый Дейв Уайдерман из лос-анджелесского Guitar Center. – Ты там как, сильно занята? Не хочешь к нам приехать взять интервью у Бо Дидли?

– Шутишь, что ли? – отвечаю я, хватая Сашу за шиворот и волоча к двери. – Уже еду!

Я знала, что Бо Дидли – один из самых влиятельных музыкантов в истории Америки, но еще более важным было то, что на его музыке учились многие мои русские друзья, и в их глазах я буду невероятно крутой, если сумею заполучить интервью у их кумира.

У Бо оказался божественный характер – расслабленная улыбка на лице с яркими выразительными глазами.

– Я хочу сказать всем людям в России и всем людям в мире – где бы вы ни были. Бо Дидли с вами навсегда! Люблю вас всех!

В течение следующих двух лет мы записали свыше 25 интервью: Джулиан Леннон, Оззи Осборн, Green Day, Дэвид Бирн, Дэвид Боуи, Крисси Хайнд, Элис Купер, Kiss, Дэвид Гилмор, Стивен Ван Зандт, Роджер Долтри.

Для интервью Саша устанавливал две камеры – каждая со своим ракурсом.

– Ты уверен, что мы именно так обычно ставим камеры? – всякий раз недоверчиво спрашивала я его по-русски, пока музыкант усаживался и ждал сигнала от нас. Всех неизменно интриговал неведомый, поэтически звучащий язык.

– На сей раз ставим лучше, чем обычно, – спокойно отвечал Саша.

Боуи, Крисси Хайнд и Элис Купер оказались самыми простыми, скромными и непритязательными собеседниками. Ощущение у меня было такое, будто говорю я со старыми друзьями. Элиса Купера удалось даже уговорить произнести в камеру мою коронную фразу по-русски: «Эй, дураки, не надо мусорить!» Самыми интеллигентными и начитанными – много больше, чем я от них ожидала, – оказались Билли Джо Армстронг из Green Day и Крис Робинсон из Black Crowes.

– Если бы ты не стал музыкантом, то кем бы ты был? – спросила я у Билли Джо.

Он засмеялся и пожал плечами:

– Если бы я не стал музыкантом, то все равно занимался бы музыкой.

– Какие у тебя остались впечатления о том хеви-металлическом концерте, который вы играли в России? – спросила я у Криса Робинсона.

– Уж никак не ожидал, что на концерте будет столько полиции, – подумав, ответил он. – И что они будут так жестко обращаться с людьми, бить их. Меня поразила такая жестокость, а ведь я живу в Лос-Анджелесе.

«Маленький Стиви»[309] с увлечением говорил о своей гражданской позиции. Самым зажатым и закрытым был, пожалуй, Дэвид Гилмор – особенно когда я стала расспрашивать его о Роджере Уотерсе. В то время, в начале 1990-х, непререкаемым казалось мнение о том, что настоящие художники – это лишь те, кто пишет песни, и было совершенно очевидно, насколько эта тема болезненна для Гилмора и Долтри[310].

Самым смешным оказалось интервью с Полом Стэнли и Джином Симмонсом из Kiss. Они сидели рядом, но никоим образом не подавали вид, что знают или даже видят друг друга. Вражда и неприязнь между ними была столь плотной, что разрубить ее не мог бы, наверное, даже самый острый топор. Когда один говорил, второй просто закатывал глаза.

Самым трудным оказалось интервью с Оззи Осборном. Милейший и искренний человек – весь в татуировках, в очках с голубыми стеклами и с золотыми браслетами на руках, – ни одно предложение он не мог закончить, ни одной своей мысли не мог выразить внятно. Говорить с ним – как пытаться поймать рыбу в тюбике с зубной пастой. Над транскрибированием этого интервью мы трудились много-много часов. Начинал Оззи говорить об одном, а затем в середине предложения переключался на другое. Помню, с каким трудом я пыталась ухватить его мысль.