Хроники железных драконов - Майкл Суэнвик

Средняя ведьма принюхалась к двери.

— Фу! — Она сморщилась и помахала ладонью под носом. — Находящаяся там особа дымит как паровоз. Это, да будет вам, гражданин, известно, уголовно наказуемо.

Нат забарабанил с удвоенной силой.

— Ну что я, на хрен, тебе говорил, Галл, про эти твои долбаные сигареты? Потуши ее, на хрен, вытащи оттуда свою долбаную жопу и пойдем отсюда к едреной…

— Сэр, вы мешаете другим пассажирам.

— Ну да, понятно, может, кому-нибудь тоже нужно посрать. — (Бам-бам-бам.) — Ведь ты же, девулечка, нарушаешь закон. Тащи оттуда свою толстую жопу, и поскорей, — Он повернулся к ведьмам. — Стреляйте в замок.

Они воззрились на него в полном недоумении.

— Вы, гражданин, слишком уж начитались детективных романов, — сказала старшая.

— Послушай, я же знаю, что у тебя есть пистолет. Отстрели этот замок! Вы же, на хрен, служите обществу, верно? За что я плачу эти долбаные налоги?

Старшая взглянула на тощенькую первогодку и кивнула.

Одним сложным непрерывным движением та шагнула за спину Ната, придавила схваченной за концы дубинкой его горло и уперлась коленом ему в поясницу. Одновременно коренастая ведьма ударила его в живот. Задыхаясь, Нат упал на четвереньки.

— Так вот, сэр, — сквозь зубы процедила первогодка, — извольте осознать свое положение. Вы создали собой помеху для общества, а значит, у меня есть законное право, а кто-то скажет — и обязанность измолотить вас в кровавое месиво. Сейчас я ровно на секунду ослаблю давление на ваше горло. Кивните, если вы меня поняли.

Нат кивнул.

— Прекрасно. Так вот, так уж случилось, что в настоящий момент мы действуем в соответствии с полученными нами инструкциями и не можем позволить себе потратить лишнее время, которое потребовалось бы для такого весьма благотворного наказания. И все же. Мы найдем время для примерного вам урока, если вы нас к тому принудите. Вы намерены нас принудить? Сейчас я снова на секунду ослаблю давление.

Нат помотал головой.

— Великолепно. Сейчас я освобожу вас, пребывая в полной уверенности, что затем вы медленно подниметесь на ноги, поклонитесь по одному разу каждой из трех представительниц правительства Его Отсутствующего Величества, каковых вы видите перед собой, а затем молча — я подчеркиваю, молча! вернетесь на отведенное вам место. Ваша леди присоединится к вам, когда она сама того пожелает. Даже если ожидание покажется вам нестерпимым, вы будете спокойно ждать. — Она освободила Натово горло и отшагнула в сторону. — Ну вот. Теперь постарайтесь оправдать доверие, чистосердечно вам оказанное.

Нат с трудом, очень медленно встал. Превозмогая боль, поочередно поклонился всем трем ведьмам, сопровождая каждый поклон тремя легкими прикосновениями пальцев ко лбу, сердцу и ширинке. И полусогнутый, не в силах распрямиться, заковылял прочь.

— Жопа, — фыркнула коренастая ведьма. И все трое двинулись дальше.

Внутренним зрением Вилл следил, как ведьмы проходят вагон за вагоном, пока они не дошли до локомотива и не исчезли. И тут же стало казаться абсолютно невозможным, что они вообще хоть ногою ступали в этот поезд. Скорее всего, эти минуты были просто галлюцинацией, преходящей фантазией, сотканной его мозгом из скуки и пустоты.

Но тут же — негромкий стук в дверь.

— Ладно, парнишка, можешь выходить.

Официально все беженцы делили пространство — вернее, тесноту — поезда на равных правах. Однако Нат, что и можно было ожидать, выговорил для себя отдельное купе в первом вагоне. Невесело посмеиваясь, он вел туда Вилла.

— Страшно и подумать, в каком виде я завтра проснусь. Чтобы в моем-то возрасте меня катали-валяли les poulettes[22]— можно бы ожидать, что для меня время подобных приключений давно осталось в прошлом.

— Послушай, — прервал его Вилл. — Мне нужно поскорее вернуться к…

— Это уже принято во внимание.

Эффектным жестом заправского фокусника Нат Уилк распахнул дверь купе.

— Папа! — взвизгнула Эсме. В ее руке была банка какого-то питья. — У меня тут вон что, «Айрн-брю».

Пару секунд Вилл стоял молча, а затем кивнул:

— Отличный номер.

— О, со временем ты убедишься, что я и почище номера умею откалывать. — Нат жестом предложил Виллу сесть, Эсме тут же забралась к Виллу на колени и стала глядеть в окно. — Но об этом мы поговорим чуть позже. Сейчас главный вопрос — это почему здешние органы вдруг к тебе привязались?

Вилл пожал плечами.

— Может, кто-нибудь тебя проклял? Или ты нарушил табу? Или тебе что-нибудь напророчили? Не сопровождалось ли твое рождение какими-нибудь чудесами? А как насчет рунических татуировок, третьих сисек и прочих знаков судьбы?

— Ничего такого, о чем бы я знал.

— Ты связан как-нибудь с политикой? Вилл отвел глаза.

Нат раздраженно посопел носом.

— Слушай, мальчонка, ради тебя я схлопотал коленом в яйца. Ну и где же твоя благодарность?

Эсме попыталась вывернуться из рук Вилла, но он ее не пустил.

— Ты попросил у меня огоньку, а у самого в кармане были спички. Ты знал про Эсме. Это каким же нужно быть идиотом, чтобы не понять, что ты меня там поджидал? Ну ладно, вот он я, здесь. Так чего же ты действительно хочешь?

Совершенно неожиданно Нат разразился смехом:

— Ну и шустер же ты, парнишка! Ну конечно, я тебя ждал.

Он покрутил рукою в воздухе, демонстрируя, что ничего в ней нет, а затем вытащил из уха Эсме визитную карточку. Пока Эсме смеялась и хлопала в ладоши, он протянул карточку Виллу. Там значилось:

ИКАБОД ДУРИЛА

ПРОЖЖЕННЫЙ МОШЕННИК

— Икабод Дурила?

— Мое nom de scene[23], одно из многих, но это не имеет значения. А имеет значение то, что я являюсь полноправным мастером Праведной и Почтенной Гильдии Жуликов, Мошенников и Плутов, и я готов взять тебя в подмастерья.

— А почему именно меня?

— А почему нет? Мне нужен напарник, а ты передо мною в долгу. К тому же… ты уж прости, что я так, в лоб, но с этой твоей проблемой тебе просто необходим постоянный источник дохода.

— А в чем состоит моя проблема? — насторожился Вилл.

— Деньги жгут тебе руки. Нат вытащил толстый бумажник, покопался в его хрустящем содержимом и извлек стодолларовую купюру. — На, возьми. Если ты сможешь удержать ее хотя бы минуту, она твоя.

Как только Вилл коснулся купюры, она ярко вспыхнула. Не успел он разжать или отдернуть пальцы, как купюра догорела, сморщилась, превратилась в серый пепел, исчезла совсем.