Любовь дикая и прекрасная - Бертрис Смолл

— Когда вы уехали, мы с Сюзан спали на выдвижной кровати в комнате у миледи. В воскресенье мы проснулись на рассвете от страшных воплей. А когда подбежали к окну, увидели, что в парке полным-полно турецких пиратов! Паоло они уже убили. Поймали, когда он собирал травы на завтрак, и отрубили голову. Марии и девушкам перерезали глотки… а прежде пираты над ними надругались. Их из…

Бедняжка никак не могла выговорить это слово, и Ботвелл ласково прикрыл ей рот ладонью.

— Не надо, девочка. Мы и так догадываемся. Расскажи лучше, как ты бежала. И еще о моей жене и твоей сестре.

Он убрал руку. По девичьим щекам прокатились две огромные слезы, но Мэй нашла в себе силы продолжить:

— Миледи велела нам спрятаться в бельевом ящике, но сестра отказалась. Не важно, говорит, что будет с ней, — дескать, она уже не девственница. Это она соврала, милорд, Сюзан так же невинна, как и я! — Не в силах больше сдерживать себя, Мэй опять расплакалась.

Мужчины дали ей несколько минут порыдать, а затем Ботвелл негромко сказал:

— Продолжай, девочка. Что было дальше?

— Они спрятали меня в сундук и велели не шевелиться, пока все совсем не стихнет и я не уверюсь, что пираты ушли. Тогда я должна бежать к Карло и оставаться там до вашего приезда. И не успела крышка захлопнуться, как раздался звук, будто выламывают дверь спальни, а потом вошли пираты. Они не тронули ни миледи, ни Сюзан, только увели их с собой.

— А ты поняла что-нибудь из их разговоров? — спросил Конолл.

Мэй задумалась.

— Да! Капитан вел себя с миледи очень вежливо. Он назвал себя… похоже на «Каротин». И также сказал, что имеет приказ доставить миледи к великому визирю, Чика — как-то там — паше.

— Санта-Мария! — только и охнул Карло. Он не разбирал слов девушки, говорившей на чужом ему языке, но узнал имена. — Хайр-ад-Дин, милорд, — возбужденно произнес садовник. — Капитан Хайр-ад-Дин. Тезка, а некоторые говорят, даже и внук великого капитан-паши Сулеймана Великолепного! Этот пират находится на личной службе у Чикалазаде-паши, великого визиря Османской империи.

— Но зачем какому-то проклятому турку вдруг потребовалась моя жена?

Карло явно испытывал неловкость. Никто не любит тех, кто приносит дурные вести. Однако хозяин должен был знать.

— Милорд, Чикалазаде-паша — турок всего наполовину. Он сын графа Чикала и старший брат графини ди Ликоза.

— Своими руками убью эту суку, — прорычал Ботвелл.

— Если только я не доберусь до нее прежде, — тихо заметил Конолл.

Оба разом повернулись, вскочили на коней и поскакали туда, где жил граф ди Ликоза.

Тиха была вилла «Золотая рыба», но «Морская вилла» оказалась еще безмолвнее. Сначала Ботвелл даже испугался, что никого не застанет. Но, едва они подъехали к дому, как выбежал слуга и взял лошадей, а другой провел гостей к хозяину.

— Мне нужна Анджела, — сказал Ботвелл без предисловий.

— Вы опоздали, друг мой! Инквизиция все-таки забрала ее. Завтра утром графиня ди Ликоза будет сожжена на главном рынке Неаполя.

— Вы видели ее? Она еще может говорить? Знаете, что она сделала? Отправила мою жену в рабство! В гарем к своему брату! Я должен успеть переговорить с ней до Казни.

— Так вот оно что, — вздохнул Альфредо. — Ее слуга был пойман, когда подавал знаки турецким пиратам. Этот несчастный показал на Анджелу и обвинил ее в колдовстве: она будто бы держала его душу в рабстве и заставляла выполнять свою волю. Естественно, инквизиция сразу прослышала и пришла за ней.

Святые отцы только и ждали какого-нибудь такого случая, ибо моя жена никогда не скрывала своего презрения к церкви. Но тут Анджела словно сошла с ума!

Рассмеялась им в лицо и даже не попыталась спастись!

По-моему, ей просто не верилось. А они даже не стали марать руки и пытать ее, а просто приговорили к костру. Раз уж женщине все равно.

— Где ее держат, Альфредо?

— В Неаполе, в тюрьме инквизиции. Я поеду с вами, Франсиско, и возьмем с собой епископа Паскуале. Он добудет нужные разрешения.

Ботвелл кивнул.

— А скажи, Фредо, есть что-нибудь такое, что внушает Анджеле страх? Вообще что-нибудь? Я как-то должен принудить ее говорить.

— Змеи, — без колебаний ответил граф ди Ликоза, — она до смерти боится змей.

Ботвелл переглянулся с Коноллом.

— Возвращайся к садовнику, дружище.

— Да, милорд. Уж их-то я раздобуду. Встречаемся на перекрестке Сан-Дженаро по неаполитанской дороге.

Капитан ушел, и Ботвелл снова повернулся к графу.

— Мне очень жаль, Фредо. Не хотелось усугублять твое горе. Знаю, ты любишь Анджелу. Но я хочу вернуть жену. Если придется перевернуть землю, то я это сделаю.

— Ты никогда больше не увидишь Катриону, Франсиско. Если Анджела отправила ее к Чикалазаде-паше, то твоя супруга пропала. Даже если ты и сумеешь добраться до Стамбула, то она уже будет либо обесчещена, либо мертва. Смирись со своей потерей, как я — со своей.

— Никогда! Ты думаешь, меня волнует, что Катриону принудил какой-то другой мужчина? Пока я могу ее вернуть? Не говори, что не могу ее вернуть. Могу! И верну!

Граф ди Ликоза скорбно покачал головой, но, как и обещал, выехал вместе с Ботвеллом. Прежде они заглянули к епископу Паскуале, который, выслушав их рассказ, переоделся из церковного платья в костюм для верховой езды и первым поехал по неаполитанской дороге.

На перекрестке Сан-Дженаро уже ждал Конолл, и у седла его висела небольшая тростниковая корзина с закрытым верхом. В город всадники добрались к вечеру.

Ботвелл понял, что, не захвати они с собой епископа, никогда бы им не пробраться в тюрьму инквизиции. Все окна этой мрачной крепости были перекрыты решетками, а вход освещали чадящие смоляные факелы.

Подъехав к воротам, епископ потребовал немедленной встречи с интендантом тюрьмы. Их быстро впустили. Конолл осторожно отвязал корзину и захватил ее с собой. Внутри посетителей сразу окутал запах протухшей пиши, немытого тела и испражнений. Откуда-то донеслось тихое стенание.

— Господи! Мы, кажется, забрались в самый ад! — прошептал капитан. Но, встретившись глазами с Ботвеллом, осекся.

Вслед за охранником они поднялись по винтовой лестнице в покои интенданта. Там их приветствовал сам хозяин, епископ Гвидо Массини, который не преминул заметить шотландскому графу:

— Наслышан о вас, милорд. В нашей стране ходили некоторые разговоры относительно колдовства, и вы, я полагаю, еретик.

— Нет, Гвидо, — тихо возразил епископ Паскуале. — Лорд Ботвелл раскаялся в своих заблуждениях и вернулся в лоно истинной веры. Он женат на добродетельнейшей и преданнейшей из женщин. Эта чета прилежно посещает храм и весьма щедро жертвует бедным.