Джейтест - Борис Иванов

— Те, кого называют «люди Джея», хотели обрести именно ту мудрость и ту осторожность, о которых ты говоришь, — вздохнул Кайл. — И даже, быть может, обрели ее. Только вот кажется, что за это приходится платить. Тем, что перестаешь быть человеком.

— Куда ни кинь — всюду клин, — подвел итог Сухов. — Оттуда — Древние Империи со своими нелюдскими проблемами. Отсюда — родные Комплекс со Спецакадемией, тоже еще та компания. Они свято убеждены в своей правоте. Им даже в голову не приходит, что и армиям, и промышленным комплексам так же опасно играть с Джеем в его игры, как и простым смертным. Даже еще опаснее. Одно дело, если Джей превратил в Боевую Пятерку горстку людей, случайно напоровшихся на Ларец, а другое, совсем другое, когда он затянет в игру целую систему — такую, как армия, Спецакадемия, Комплекс. Он все человечество сможет проглотить, превратить в новое воинство Сгинувших Империй. На замену им. Нет у нас другой тропинки, кроме той, которую предложил Кайл.

Том молча бросил свой жетон поверх пяти Знаков. Словно покрыл карты козырем.

— Одного я не пойму, — сказал он больше самому себе, чем другим. — Почему Джей не уничтожил нас, когда мы… решили отречься. И никого не лишил Дара. Может быть, мы продолжаем делать то… То, что он от нас хочет?

Никто не ответил ему.

Пять талисманов и черный жетон лежали сверкающей кучкой на шершавом камне, громоздящемся на краю склона срывающегося в пропасть каньона.

— Ну и куда мы пойдем отсюда? — спросила Цинь. — Пора вам поделиться с нами тем, последним, секретом людей Джея, декан.

— Мы почти на месте, — сухо сказал Кайл. — Но… Мы уйдем очень далеко. И обратного пути не будет, наверное, никогда. Это почти как с теми… Кому пришлось пройти через Порталы.

— Так ты знаешь путь к Порталу? — спросила Марика.

Чуть испуганно.

— Какой, к черту, Портал? — зло спросил Сухов не столько у Кайла, сколько у себя самого. — Какой Портал может быть здесь?

Он окинул взглядом потемневших, усталых глаз безрадостный пейзаж, простиравшийся вокруг. Печальный и грозный. Высокое небо истаивало над ними, уходя, стекало в бездонный колодец Космоса, злое эхо перекликалось само с собой в далеких распадках.

Кайл точно таким же взглядом скользил по той же предвещающей надвигающуюся беду панораме. Но видел вокруг себя он что-то свое. Уверенно, словно все уже было решено, внезапно он повернулся и молча стал спускаться по склону, будто выбирая среди нагромождения причудливо сколотых камней какую-то ему одному заметную тропинку. Остановился на мгновение, чтобы кивком головы позвать за собой остальных. И Четверо пошли за ним.

Том поймал себя на том, что невольно стремится ступать след в след за победителем Дракона, словно не по россыпям щебенки и не по робким проплешинам черно-зеленого мха приходилось шагать им, а по кочкам зыбкой, призрачной трясины невидимых топей. Он оглянулся: точно так же, как и он, след в след, ступали за ним Сухов и Марика. И только Цинь, медленно, словно нехотя пошедшая наконец за Кайлом, продолжала держаться отрешенно-независимо, словно совсем одна шла по становящемуся все круче и круче склону. Но в то же время она с удивительной точностью повторяла каждый шаг идущих впереди нее.

* * *

Маршрут их был причудлив. Словно кто-то незримый замкнул эту коротенькую цепочку вымотанных Испытанием, почерневших людей в прозрачный лабиринт, по которому они двигались к невидимой цели, делая в пути нелепые для стороннего наблюдателя повороты, остановки, возвращения. Только Кайлу было дано видеть, точнее, ощущать невидимые стены, окружившие их. Но и он время от времени останавливался, застывал, поднимая к небу лицо, похожее в это мгновение на лицо ослепшего колдуна, и прислушивался к чему-то внутри себя. Пот мелким бисером покрывал тогда его лицо, мгновенно испаряясь в сухом полуденном зное. Он и в самом деле становился незрячим в эти моменты — жутковатым слепым из древних фильмов. Слепцом, белая трость которого вдруг, не встретив привычной преграды, повисала над бездной. Тому показалось даже, что еще немного, еще вот-вот — и он увидит ее, эту белую трость. После таких остановок приходилось отступать, невольно ломая сложившийся строй, нелепо и мучительно топтаться на месте, пропуская поводыря в хвост колонны, который теперь делался ее головой, и вновь двигаться за ним — часто в совершенно неожиданном направлении. А иногда Кайл неожиданно спокойно, как ни в чем не бывало, шагал сквозь невидимую преграду, словно просто миновало время, которое он выжидал, чтобы преграда эта исчезла с его пути. Том испытывал при этом что-то вроде опасения из-за излишне смелого поступка товарища, да и Сухов в таких случаях с каким-то особым своим значением поводил тяжелой, коротко остриженной головой.

* * *

До цели они дошли неожиданно.

— Здесь, — глухо сказал Кайл.

Склон слева перешел в обрыв. В провал пропасти. Они стояли перед отвесной, сине-фиолетовой стеной. Скала справа уходила на десятки, пожалуй, на сотни метров вверх. И еще на добрую сотню тянулась вдаль над гулкой, мглистой пропастью каньона. Незримая тропа вывела их на скальную полку, которая шла вдоль скалы и сходила на нет у ее дальнего обреза. Кайл молча, со все той же завораживающей осторожностью слепца, двинулся по ней, словно тропка эта вела куда-то еще, а не в сумеречную пустоту.

«Там всегда вечер, — подумал Том, не в силах оторвать взгляда от этого зыбкого сумрака пропасти. — Даже в такой вот тающий в зное полдень».

В наступившей тишине гулкие, но странно звонкие, лишенные ритма и мелодии, своей странной жизнью живущие звуки долетали до Пятерых оттуда из мглистой бездны. Это текла по порогам дна каньона почти невидимая река. Странная, как и все здесь.

Кайл дошел до самого края скальной тропы, до того места, где она обрывалась, и вдруг исчез, словно скала поглотила его. Том, стараясь не заглядывать больше в пропасть под ногами, пошел следом. След в след. И только добравшись до того места, где только что стоял Кайл, понял, что не было никакого чуда. Не время еще было для чудес. Просто с этого — дальнего, обращенного в пропасть — торца скала, гладкая и монолитная на всем остальном своем протяжении, неожиданно расслаивалась, распадалась на вертикальные слои, страницами гигантской книги уходящие ввысь, в бездонное, безоблачное небо каньона.

Кайл исчез в просвете между двумя такими «страницами», и Том скорее ощутил, чем увидел его там, в тени, прохладной и оглушительно глубокой, после яростного света полудня, царившего снаружи.

И Четверо (Том — первым) начали все так же след в след входить, втягиваться в эту заколдованную, мерцающую тьму. Да, эта тьма мерцала, это стало заметно не сразу: только после того, как тонкий просвет неба над головами идущих по узкой щели между стенами скального лабиринта сомкнулся и стало ясно, что идут они уже не по жутковатой узкой расселине, а по пещере, уходящей в глубь каньона. Теперь вокруг них был уже зримый, воплощенный в камне, в тяжести надвигающихся стен, в стынущем, пропитанном дыханием ледяного холода воздухе лабиринт. И лабиринт этот наполняло странное мерцание. Том никак не мог понять, что было его источником. Не мог понять даже: то ли это воздух подземелья мерцает вокруг, то ли что-то в нем самом, внутри его сознания, ставшего вдруг зыбким, словно рябью подернувшегося, мерцает. И словно микроскопическими вспышками высвечивает, делает видимыми, различимыми то выбоины на поверхности тесно надвинувшейся стены, то камешки под ногами, то какую-нибудь странность, притаившуюся под низкими сводами. Том провел ладонью по глазам, тряхнул головой раз, другой. Магия не отпускала его.