Расстрел "Белого дома". Черный Октябрь 1993 года - Александр Островский

«Рабочее совещание» было скоротечным. По всей видимости, Б. Н. Ельцин заслушал текущую информацию, связанную с «Белым домом», и отдал соответствующие распоряжения. О том, что это были за распоряжения, мы можем судить на основании воспоминаний А. В. Руцкого. Уже в 11.30 он получил информацию, что в Кремле принято решение покончить с парламентом в течение ближайших суток[2175].

«После совещания, – писал Б. Н. Ельцин, – поработав с документами, я уехал домой»[2176]. Из уже упоминавшейся книги «Эпоха Ельцина» видно, что Кремль Борис Николаевич покинул в 12 часов[2177].

В то самое время, когда Борис Николаевич покидал Кремль, на Старой плошади в кабинете В. С. Черномырдина появился В. Д. Зорькин. Виктор Степанович пригласил его к себе еще утром, видимо, до того, как началось совещание правительства. Во время этой встречи Виктор Степанович «сообщил, что Ельцин готов обсудить проблему досрочных выборов»[2178].

«Первое, что предложил незамедлительно сделать Зорькин – оповестить об этом людей через средства массовой информации, людей уже заполнявших московские улицы и спасти тем самым их от крайности, от гибели. Дать знать всей стране, что мирный выход возможен, что есть надежда на компромисс… Черномырдин согласился с предложением сообщить в СМИ и пообещал решить этот вопрос с президентом», после чего «Зорькин вернулся к себе на Ильинку, хоть и с невеликой, но все-таки забрезжившей впереди надеждой»[2179].

Однако вскоре к В. Д. Зорькину «пришел Шахрай и в разговоре дал понять, что лично ему ничего неизвестно о готовности президента к переговорам»[2180].

Как же тогда объяснить поведение В. С. Черномырдина? Не мог же он заверять председателя Конституционного суда в готовности Б. Н. Ельцина пойти на «нулевой вариант», не имея на это санкции самого Бориса Николаевича?

Но тогда напрашивается предположение, что встреча премьера с В. Д. Зорькиным представляла собою дымовую завесу, которая должна была, с одной стороны, дезориентировать противника, с другой стороны, прикрыть переход к силовым мерам и придать им характер «вынужденности».

«После совещания, – вспоминал Б. Н. Ельцин, – поработав с документами, я уехал домой… Проехал по спокойному Новому Арбату, посмотрел на окна здания парламента… Дома все шло как обычно… Мы по традиции собрались все за обеденным столом». И тут «по спецсвязи позвонил Михаил Барсуков и сообщил о резком обострении ситуации у «Белого дома»[2181].

«Третьего октября, в воскресенье, Сосковец, Барсуков, Тарпищев и я, – пишет А. В. Коржаков, – встретились в Президентском клубе пообедать. Только сели за стол, зазвонил телефон. Трубку взял Барсуков: оперативный дежурный сообщил, что разъяренная толпа смяла кордон милиции на Смоленской площади, а теперь штурмует бывшее здание СЭВ. Оцепление у Белого дома тоже прорвано и возбужденные люди пробиваются к засевшим там депутатам»[2182].

Как мы знаем, штурм ограждений у Белого дома начался около 15.30, а на мэрию сторонники парламента двинулись в 16.05–16.10. Поэтому если М. И. Барсукову сообщили уже о штурме мэрии, это могло быть никак не ранее 16.10.

Что, казалось бы, следовало сделать сразу? Проверить эту информацию у Н. М. Голушко и В. Ф. Ерина, а затем немедленно по мобильному телефону позвонить президенту. Однако М. И. Барсуков не стал делать этого и направился в Кремль.

Где находился Президентский клуб, А. В. Коржаков не указывает, но отмечает, что дорога в Кремль лежала по Бережковской набережной через Калининский (Новоарбатский) мост, мимо «Белого дома». В результате М. И. Барсуков имел возможность своими глазами увидеть и залитую народом площадь возле «Белого дома», и осаждаемую мэрию, и продолжавший течь к парламенту поток демонстрантов[2183].

Добраться до своего кремлевского кабинета М. И. Барсуков мог за пять-десять минут. Только отсюда он связался с Б. Н. Ельциным и поставил его в известность о происходящих событиях. Причем, как отмечает А. В. Коржаков, Б. Н. Ельцин, который еще накануне, если верить С. А. Филатову, испытывал тревогу по поводу конфликта с парламентом, на этот раз воспринял сообщение М. И. Барсукова спокойно[2184].

«По спецсвязи, – писал Борис Николаевич, – позвонил Михаил Барсуков и сообщил о резком обострении ситуации у Белого дома. Он докладывал подробности – о смятых кордонах милиции, о идущем в эти секунды штурме здания мэрии, о том, что кольца вокруг Белого дома больше не существует и все вооруженные формирования крупными отрядами грозят обрушиться на город»[2185].

Если верить Б. Н. Ельцину, получается, что первую информацию об этих событиях он получил не ранее 16.15–16.20, причем не от министра государственной безопасности, не от министра внутренних дел, а от руководителя кремлевской охраны. Факт совершенно невероятный.

Это тем более странно, что еще в 15.00 радио и телевидение сообщили о «заварухе» «на Крымском валу» и о движении демонстрантов к «Белому дому»[2186], а в 16.00 о деблокировании Дома советов и призыве А. В. Руцкого к штурму мэрии[2187].

Для чего же Б. Н. Ельцину понадобилось искажать реальную картину? А для того, чтобы придать полученной им от М. И. Барсукова информации эффект неожиданности и тем самым скрыть от читателей то, что происходило между 12.00 и 16.20.

«Сразу же после звонка Барсукова, – пишет Б. Н. Ельцин, – связался со своими помощниками для немедленной подготовки указа о введении чрезвычайного положения в Москве… Позвонил Ерину и Грачеву… Ерин в нескольких словах доложил, как шла организованная толпа на его людей… Договорились, что теперь милиция будет действовать решительно, при необходимости пуская в ход боевое оружие… Грачев сообщил, что войска в любую минуту готовы прийти на помощь милиции, что он уже переговорил с рядом командующих, командиров полков и дивизий… Опять созвонился с Барсуковым. Попросил его прислать в Барвиху вертолет. На всякий случай»[2188].