На Фонтанке водку пил - Владимир Рецептер

Назовем адрес точнее: Государственный архив литературы и искусства, ул. Шпалерная, 34, Фонд 268, оп. 1, дело № 63.

Впрочем, можно зайти и с набережной Робеспьера в арку под номером 22. И открыть другие папочки № 67, 68, 70, 71… И большую амбарную книгу №… Ну ладно, не в номерах дело… Хотя почему?.. Именно в номерах…

Читальный зал невелик, но уютен. Удобные столики. Настольная лампа для каждого читателя. А из кабинета директора Ларисы Сергеевны Георгиевской видна Нева. Встанешь у окна — не оторваться…

Как вышло?.. Пушкинскому театральному центру в Санкт-Петербурге, которым руководит Р., пришло время сдавать в архив первоначальные документы. При оформлении и познакомились. Попутно Лариса Сергеевна стала подбивать артиста Р. открыть и свой личный фонд, мотивируя тем, что именно здесь хранятся дела Большого драматического. От персонального участка в архивных пространствах Р. из актерского суеверия тогда уклонился, но в прошлое БДТ, где прослужил четверть века, успел заглянуть…

Музыку к спектаклю «Мольер» писал Олег Каравайчук, человек странный и возвышенный, ловящий новые звуки прямо из космоса…

Р. часто встречался с ним на комаровских дорожках. Олег всегда спешил, узкоплечий и стремительный, то ли на электричку, то ли в будущее узнаваемой прыгающей походкой. Без парика и берета никто нигде и никогда его не видел.

Как-то чуть ли не год обсуждалось представление о Моцарте и Сальери. Моцарта, конечно, должен был играть сам Каравайчук, и они вдвоем, артист Р. и композитор К., часами бродили по анфиладе Дома Кочневой, где прижился Пушкинский центр, сочиняя воображаемый спектакль. Вечный мальчик, пришелец и импровизатор пробовал звучание всех роялей…

Партитура Булгакова на редкость точна. «Клавесин играет нежно».

А если нет клавесина?

Тогда между струнами и молоточками поношенного пианино «Красный Октябрь», за которым у выхода на сцену ждет сигнала концертмейстер Тамара Ивановна Ломова, опускаем свежую газету и получаем клавесинный эффект…

«Орган зазвучал… Орган умолк… Орган в высоте… Спели детские голоса… Орган загудел…» Да, здесь нужна запись…

О записи по дружбе рассказывал Р. завмуз БДТ Семен Розенцвейг.

Нот и партитур не было. Когда собрались оркестранты-разовики, Каравайчук потребовал принести в студию велосипедные камеры, но они были скоро забракованы, и пришлось доставать презервативы. Их раздули до размеров человеческого роста и включили в состав оркестра. Возможно, в рассказе Розенцвейга было художественное преувеличение, но именно удары по презервативам создавали необходимый таинственный гул. Каравайчук задавал импровизационные задачи, пел на фоне оркестра своим высоким голосом, и его сольные причитания возвышали душу.

Музыка к спектаклю была прекрасна и неповторима.

Так же, как декорация Кочергина.

Каково же было удивление звукооператора Рюрика Кружнова, ведущего спектакль согласно партитуре, когда ту же музыку и, кажется, ту же запись он чутким ухом уловил в новом фильме Киры Муратовой…

Рюрик обиделся и сказал об этом Сереже Юрскому.

Но Юрский уже и сам видел муратовскую картину и, удивившись прагматизму нашего небожителя, успел обидеться сам…

В папочке под номером 63 артист Р. открыл для себя три письма Михаила Афанасьевича Булгакова в БДТ и, конечно, ахнул…

Прочтя и перечтя письма и лежащие здесь же документы, Р. вернулся домой и стал листать одну за другой накопившиеся у него книги Булгакова. Они и восстановили полузабытую историю взаимоотношений писателя и любимого театра, отразившуюся в письмах Михаила Афанасьевича его другу и летописцу Павлу Сергеевичу Попову…

Но была ли когда-нибудь опубликована переписка Булгакова с театром?..

Что происходило в начале 30-х годов в ответственных кабинетах и за кулисами на Фонтанке, 65?..

Как складывался этот печальный и увлекательный сюжет во всех его исторических и почти недоступных подробностях?..

Вот какие вопросы волновали артиста Р., несмотря на то что в спектакле «Мольер» он занят не был…

— Олег, ты знал, что у «Мольера» в БДТ была давняя предыстория? — спросил артист Р. артиста Б., то есть Басилашвили, который в день этого разговора по странному стечению обстоятельств озвучивал себя в роли булгаковского Воланда, завершая работу в фильме «Мастер и Маргарита».

— Нет, тогда мы об этом понятия не имели… Я узнал гораздо позже, когда появились дневники Елены Сергеевны, воспоминания Ермолинского…

— Письма Булгакова Попову…

— Да, письма Попову…

— А как ты думаешь, Сережа знал? — Р. имел в виду Юрского.

— Нет, думаю, тогда и он не знал, — уверенно сказал Басилашвили…

— Ты уже в порядке?.. Хвори прошли?..

— Да, да, вполне!..

О судьбе булгаковских писем стоило спросить у знатоков, тех, кто всерьез и в соответствии с правилами науки занимался литературным наследием Михаила Афанасьевича.

У Смелянского?..

Но Анатолий Смелянский более всего ориентирован на МХАТ…

У Мариэтты Чудаковой?..

Да, конечно, она у нас по праву первый булгаковед: и биограф, и знаток творчества, и публикатор…

Р. позвонил в Москву и сказал Мариэтте Омаровне, что, кажется, нашел три письма Булгакова и хочет уточнить степень их известности. Чудакова стала нервно выяснять датировку писем, рукописны ли они, кому адресованы и пришлет ли Р. эти тексты ей сразу же, то есть до публикации, потому что ей обычно доверяют, но если Р. такой человек, что никому не доверяет, тогда она его поймет, но все равно удивится…

Ответив на вопросы, Р. спросил, известна ли переписка Булгакова с Большим драматическим, и Мариэтта Омаровна сказала:

— Нужно посмотреть, Володя, может быть, письма и не опубликованы. Но у меня идут две срочные статьи в Интернете… Я все проверю и перезвоню вам дня через два…

— Да, конечно, — сказал Р. — Не беспокойтесь, Мариэтта, мне не к спеху.

Чудакова перезвонила через пять минут и стала зачитывать Р. тексты булгаковских писем.

– «27 октября 1931 года, Москва… Уважаемый Евгений Иванович! Первое. Сообщаю БДТ, что „Мольер“ получил литеру „Б“…» Это?..

— Да, — сказал Р., слегка приуныв, но тут же утешил себя тем, что если бы Чудакова не знала о письмах в БДТ, это было бы противоестественно.

Мариэтта Омаровна сообщила, что вместе со всем булгаковским архивом Елена Сергеевна Булгакова подарила машинописные копии всех, в том числе и наших писем Пушкинскому дому. И снабдила своим комментарием…

Что касается публикации, сказала Чудакова, то это дело чрезвычайно сложное и кропотливое, на которое уходит много времени, так как важно просмотреть не только булгаковские тексты, но и все, что их окружает и сопутствует, выясняя все подробности и обстоятельства…