Зеленые холмы Земли. История будущего. Книга 1 - Роберт Хайнлайн

– Капитан, ты хочешь сказать, что я не потерял свой корабль? После последнего путешествия по найму я так и не побывал на Земле. Закон гласит, что я имею право на обратный рейс.

– Сколько лет назад это было? Ты потерял свой шанс.

– Разве? В законе нет ни слова о том, когда человек воспользуется обратным рейсом, закон говорит просто: человек его получит. Пойди, шкипер, взгляни. Если я ошибся, я не только выйду на своих двоих, но еще извинюсь смиренно перед всем экипажем. Валяй – смотри. Но играй честно.

Райслинг готов был к эху свирепого взгляда, но шкипер лишь отвернулся и выдавился из отсека. Райслинг знал, что использовал слепоту, чтобы поставить капитана в безвыходное положение, но это его не смущало, – скорее уж Райслинг наслаждался.

Десятью минутами позже прозвучала сирена, по бычьему рогу переговорки он услышал приказы для внешних постов. Когда мягкий вздох шлюзов и легкий звон в ушах дали ему знать, что отрыв от земли неминуем, он встал и пошаркал вниз, в машинное отделение, так как хотел быть поближе к двигателям, когда те рванут. На корабле класса «ястреб» провожатый ему не требовался.

Неприятности начались во время второй вахты. Райслинг развалился в инспекторском кресле, поигрывая клавишами аккордеона и пытаясь разродиться новой версией «Зеленых холмов».

и та-ра-ра-ра-ра-ра «Земли» – как надо не паковалось. Он попробовал еще раз.

Уже лучше, подумал он.

– Как тебе это нравится, Арчи? – спросил он сквозь приглушенный рев двигателей.

– Ничего себе. Давай-ка трави целиком.

Арчи Макдугал, старший джетмен, был старым другом по космосу и барам одновременно; много лет и миллионов миль назад он ходил в подручных у Райслинга.

Райслинг сделал ему одолжение песней, затем сказал:

– Вам, салагам, сладко живется. Все автоматическое. Когда я крутил такой красотке хвост, спать не приходилось.

– Да и нам, салагам, пока не удается.

Они поболтали на профессиональные темы; и Макдугал показал дампинг прямого действия, заменивший ручные верньеры, которыми пользовался Райслинг. Райслинг щупал рычаги и задавал вопросы, пока не ознакомился с новой установкой. У него все еще оставалась самонадеянная уверенность, что он по-прежнему джетмен, а его нынешнее занятие трубадура – просто уловка во время одного из пустяковых недоразумений с Компанией, мол, с кем не бывает.

– Вижу, что у тебя все еще стоят старые ручные дампинг-блины, – заметил он, порхая ловкими пальцами по приборам.

– Все, кроме приводов. Я их отсоединил: они заслоняли шкалы.

– Тебе следует держать их в готовности. Может пригодиться.

– Ну, не знаю. Я думаю…

Райслинг так никогда и не узнал, что думал Макдугал, ибо в этот миг на волю вырвалась неприятность. Макдугал поймал ее сразу и непосредственно: радиоактивный пучок сжег его на месте.

Райслинг почуял, что случилось. Сработали въевшиеся рефлексы прежнего образа жизни. Он захлопнул заглушку и одновременно дал аварийный сигнал на контрольный пульт. Затем Райслинг вспомнил о свинченных приводах. Ему пришлось долго шарить по углам, пока он не отыскал их. Ему приходилось ползать на коленях, чтобы по максимуму использовать защиту противорадиационных экранов. У него не было проблем с ориентацией – он знал это место как свои пять пальцев. Единственное, чего он здесь не знал, – это где лежат приводы. Все остальное он помнил наизусть, он знал тут каждую пипку, каждый рычаг так же, как знал клавиши своего аккордеона.

– Машинное! Машинное! Что за тревога?

– Не входить! – крикнул Райслинг. – Здесь «горячо».

Это «горячо», подобное солнцу пустыни, он чувствовал лицом и костями.

После проклятий на все дурные головы за неудачу с гаечным ключом, который был ему нужен, он поставил приводы на место. Затем предпринял попытку исправить положение вручную. Работа была долгая и деликатная. Но вскоре он понял, что следует развалить двигатель, реактор и – все.

Первым делом он доложился:

– Контроль!

– Контроль, айе![126]

– Развалить третий двигатель – авария.

– Это Макдугал?

– Макдугал мертв. Райслинг на вахте. Оставайтесь на связи.

Ответа не было; шкипер мог быть ошарашен, но не мог вмешаться в аврал машинного отделения. Он должен был считаться с кораблем, пассажирами и экипажем. Двери пришлось оставить закрытыми.

Должно быть, еще больше капитан удивился тому, что Райслинг послал на запись. Вот что это было:

Во время работы Райслинг переписал всю Солнечную систему: «…острые, яркие скалы Луны… радужные кольца Сатурна… морозные ночи Титана…» – все это пока открывал и разваливал двигатель и пока удил его начисто. Завершил он дополнительным припевом:

…Затем в рассеянности вспомнил, что хотел присоединить исправленный первый куплет:

Теперь корабль был в безопасности и мог спокойно дохромать до дома без одного двигателя. Относительно себя Райслинг не был так уверен. «Ожог» кажется острым, думал он. Райслинг не мог видеть яркий розоватый туман, клубящийся в отсеке, но знал, что он есть. Райслинг продолжил реанимацию продуванием воздуха через внешний клапан и повторил это несколько раз, стараясь понизить уровень радиации так, чтобы его смог выдержать человек в подходящей броне. Занимаясь этим, он послал еще один припев, последний кусочек подлинного Райслинга, который когда-либо мог быть:

История о «Слепом Певце Космических Дорог» бродила в архивах Хайнлайна с 1941 года, но он так и не удосужился ее написать. Война отняла у него возможность писать – возможно, навсегда, – а кроме того, он не думал, что у него получится написать о слепом человеке, потому что он не знал никого, страдающего этим недугом.