Лужайки, где пляшут скворечники - Владислав Крапивин

— А его никакой страх не берет. Он как кошка. Кошки там не боятся. Ходят туда со всего Стекловска и сидят на соснах, будто совы.

— Потому что они без хозяев и без поводков, — сказал я. — Кошка, как известно, гуляет сама по себе.

— Вот именно… — И Арбуз показал брату кулак. Тут появились Настя и Вячик (который перед этим чинил Настин велосипед). Включились в разговор про загадочное место. Настя вспомнила слухи, что там повышенная радиация.

— Никакая не повышенная, — неожиданно отозвался Арбуз. — Я сегодня туда дозиметр брал, есть у нас такой, для домашнего пользования. Все нормально, одиннадцать микрорентген в час… Другое дело, что там будто бы рамки вертятся бешено. Ну, знаете, которые из проволоки или из прута, с их помощью всякие необычности ищут, даже следы инопланетян. Но это у тех, кто знает, как с такими рамками обращаться. Я не знаю…

И никто их не знал.

Зато Вячик вспомнил, будто его мама говорила, что районное начальство хотело устроить в роще кладбище, а какой-то экстрасенс отсоветовал.

— Сказал, что покойники будут ощущать там постоянное беспокойство…

— Вылезать наружу будут? — нерешительно пошутила Настя. Я поежился.

— Чушь, — отозвался Арбуз. — Я сегодня специально там большой крюк сделал, когда этого беспризорника домой тащил. Все там совершенно спокойно. Даже хорошо…

— Потому что ты не покойник, — сказал Вячик.

Кончилось тем, что мы договорились отправиться в Завязанную рощу вместе. Арбуз, Вячик, Настя и я. И Николка, потому что оставить его дома было не с кем.

От двора Стебельковых до рощи оказалось не так уж далеко — шли минут двадцать. Странно. Когда я смотрел на рощу с пригорка на берегу Стеклянки, казалось, что она гораздо дальше.

— Оптический эффект, — сказал Вячик. Он вместе с Настей шел впереди. Шагали они локоть к локтю, дружно так. Мне подумалось, что в последнее время они часто так ходят.

Но я не позволил едкой досаде овладеть моей душой. Сказал себе, что ревность — самое идиотское чувство. Насильно мил все равно не будешь… Ну и к тому же ничего не ясно. Вероятно, мне просто кажется. Тоже оптический эффект…

Остались позади домики и заборы Застеклянской улицы, роша оказалась метрах в ста. Перед ней лежал не то луг, не то пустырь: местами репейник и осот, местами ромашки и клевер. Тропинок не было, мы пошли через шелестящую траву. Я оглянулся на город. И опять странное дело! Город показался незнакомым, лежащим в отдалении, на крутых всхолмлен-ностях. Элеватор и водонапорные башни были похожи на остатки рыцарской старины. Наверно, это теплый воздух изгибался прозрачными слоями и так причудливо менял всю картину.

Под соснами сразу окружила нас тишина. Особая, которую трудно передать словами. В ней было как бы приглашение: ну, шагай, шагай дальше, здесь хорошо. Я на миг насторожился: нет ли подвоха? Но тишина словно посмеялась надо мной — необидно, по-дружески: не бойся, трусишка…

И был в этой тишине такой хвойный запах, что я задышал с удвоенной частотой: чтобы побольше пропустить через себя этого воздуха. И широко раскрыл не только рот, но и глаза.

Удивительным был не один лишь запах. Сами деревья — тоже.

Обычно сосны, растущие в лесу — прямые, с голыми стволами и с ветками только в верхней части (такие, как у нашей школы). А сосны-одиночки чаще всего кривые и косматые до самого низа. А вот в этой роще словно собрались из разных мест как раз такие одинокие хвойные великаны. Надоело жить без друзей, и они сошлись.

Кривизна их была такая, что нарочно не придумаешь. Толстые стволы не просто изгибались по-всякому, а кое-где скручивались в кольца. Или даже завязывались узлами. Кора их была грубой только у самой земли, а выше — словно из розово-золотистой многослойной чешуи. Мохнатые лапы — не зеленые, а почти синие. Очень зелеными они делались только под ярким солнцем, и тогда на каждой иголке горела искра…

— Наверно, это реликтовые деревья, — шепотом сказала Настя. Мы все тут говорили шепотом.

— Странно, что здесь так пусто, — слегка забеспокоился

Вячик. Они с Настей держали друг друга за руки и, кажется, не замечали этого.

— Потому и пусто, что странно, — отозвался Арбуз.

«Странно, но не страшно», — подумал я. И захотелось в

глубь рощи.

— Пошли дальше.

— А не заблудимся? — пискнула Настя.

Арбуз хмыкнул:

— Где? Вся роща триста шагов в поперечнике.

Николка быстро глянул на меня. Так, словно знал что-то больше других. И взял меня за локоть горячей ладошкой.

— Мя-а… — вдруг негромко донеслось сверху.

Прямо перед нами на изгибе могучего бронзового ствола сидел серый тощий котенок. Не маленький уже, а «переходного возраста». Поглядел на нас и опять разинул розовый рот. На этот раз беззвучно.

— Ой, киса… — Вячик отпустил Настину руку. — Наверно, он забрался, а слезть боится… Сейчас, Мурилка, я тебе помогу…

Он скинул кроссовки и полез по сосне. Забраться по причудливо скрученному стволу и веткам было нетрудно.

Мы задрали головы. Я смотрел и думал, что бабушка так и не завела котенка. Сама она об этом не заговаривала, а я не напоминал. А то опять начнет разговор о своей будто бы недалекой кончине…

Может, принести ей этого найденыша?

Котенок будто ждал Вячика. Но когда Вячик протянул руку, этот серый плут, словно белка, сиганул на другое дерево. И скрылся в хвойной гуще.

Вячик полез обратно, прыгнул с двух метров и стал отклеивать от ног сосновые чешуйки. Они были похожи на клочки розовой папиросной бумаги. Потом он выпрямился и засмеялся:

— Вот жулик, да? Обдурил меня. А я-то хотел стать героическим спасателем…

Вячик не сердился на котенка. В его глазах горели те же искры, что и на сосновых иголках. И был он очень славным. Я не мог это не заметить. Несмотря даже на то, что он то и дело с Настей.

Я подумал, что Вячик изменился с прошлой осени. Раньше он на весь белый свет смотрел с опаской, будто исподлобья. И никогда не смеялся так, словно звал других порадоваться вместе с собой…

А Николка мягко, но настойчиво тянул меня за руку. Дальше…

И я пошел за ним, за молчаливым, а остальные за нами.

Скоро мы увидели постройки. Обшитый досками дом, приземистые сараи и что-то вроде трансформаторной будки. На ней висели оборванные и скрученные провода. Все тут было заброшено, у стен и окон стоял прошлогодний, в рост человека, репейник и хищно зеленела свежая крапива.

— Полезем внутрь? — неуверенно сказала Настя.

Мы запереглядывались. И хотелось, и… не очень. А Николка вдруг тихо, но твердо сообщил:

— Не надо внутрь. Надо туда… — И потянул меня в проход между кирпичной будкой и сараем. Проход был заросший, но Николка упрямый. Хорошо ему в шароварах и футболке с длинными рукавами. Но мы не спорили. Шипя от укусов, лезли за Николкой. Была сейчас в этом шестилетнем пацаненке особая уверенность.