Перерождение - Джастин Кронин

Дыхание девочки холодило влажную кожу. Она расправила тряпку, чтобы смочить место побольше. Теперь ее движения стали увереннее: осторожные прикосновения превратились в поглаживания. Девочка оттирала грязь и запекшуюся корку. Вообще-то ничего особенного, только каждое ее прикосновение вызывало целый поток чувств и воспоминаний. Ощущения сосредоточились вокруг смачивающей кожу тряпки, как мотыльки вокруг огня. На долю секунды Питер стал маленьким мальчиком, который разбил локоть и прибежал в Больницу за помощью.

«Она по тебе скучает!»

Питер едва не подпрыгнул. Девочка крепко держала его за локоть и не говорила ни слова. Нет, слова звучали в его сознании. Юная Приблудшая молчала, их лица разделяли какие-то дюймы.

— Что ты…

«Она по тебе скучает, она по тебе скучает, она по тебе скучает».

Питер отпрянул как ужаленный. Сердце неслось бешеным галопом, перед глазами расплывались круги. Питер налетел на стеклянный шкафчик, содержимое которого со звоном и грохотом рассыпалось по полу. В палату кто-то ворвался, но кто именно, Питер разобрал, лишь когда зрение сфокусировалось. Дейл Левин!

— Что здесь творится, черт подери?

Питер нервно сглотнул и попытался ответить. На лице стоящего у шторки Дейла недвусмысленно читалось, что сцена в палате выше его понимания. Он посмотрел на девочку, которая сидела на койке с мокрой тряпкой в руках, затем взглянул на Питеру.

— Она проснулась? Я думал, она умирает!

— Ты… Никому не рассказывай! — прохрипел Питер.

— Чума вампирья, а Джимми в курсе?

— Я серьезно, Дейл, держи язык за зубами! — велел Питер и почувствовал, что если немедленно отсюда не уберется, то сойдет с ума. Он бросился прочь из палаты, едва не сбив Джимми с ног, и кубарем скатился по ступенькам в озаренный прожекторами двор. В сознании безостановочно звучало «…она по тебе скучает, она по тебе скучает…», а глаза застилали слезы.

34

Для Маусами Патал ночь началась в Инкубаторе.

Одна-одинешенька Маус сидела в Большой комнате и училась вязать. Кроватки вынесли, детей уложили на втором этаже, разбитое окно заколотили, стены и пол обработали самогоном. Запах теперь неделю не выветрится! От резкой вони у Маус слезы на глаза наворачивались. Нет, ей не место в Инкубаторе!

Бедняга Арло! Бедняга Холлис, брата собственного убил… А ведь Холлису повезло: промахнись он… Маус и думать не хотела, что тогда бы случилось. Тем более Арло уже не был настоящим Арло. Совсем как Тео, если он еще не погиб… Ведь вирус пожирает душу, оставляя лишь телесную оболочку, и превращает любимого в чудище.

Маусами сидела в старом кресле-качалке, найденном в кладовой, рядом на низеньком столике стоял фонарь, света которого для вязания вполне хватало. Под руководством Ли она освоила лицевые и изнаночные петли. Вроде бы элементарно, но чуть ли не в первом ряду Маус ошиблась, и теперь петли получались кривыми. Да еще большой палец мешал… У Ли спицы так и щелкали: раз-раз, и готово, а у Маус большой палец левой руки постоянно оказывался не на месте. Надо же, девушка, способная за секунду зарядить арбалет, а за пять секунд сделать пять выстрелов из лука, на бегу швырнуть нож прямо в сердце противника, не справлялась с вязанием пинеток! Пару раз она роняла клубок, который откатывался в противоположный конец комнаты. Пока Маус догоняла его и сматывала пряжу, очередность петель вылетала из головы, и приходилось начинать сначала.

Ничего удивительного, ведь мысли девушки были далеко от вязания. Маус никак не могла примириться с гибелью Тео. О ребенке она хотела рассказать ему в поездке, точнее, первым же вечером на станции. Комнат там превеликое множество, стены толстые, двери закрываются плотно, другими словами, вариантов для уединения хоть отбавляй. Если быть честной с самой собой, именно ради той сцены, ради одного разговора с Тео она сломала себе жизнь.

Зачем она только вышла за Гейлина? Получилось не просто глупо, а даже жестоко, ведь Гейлин — парень неплохой и не виноват, что она его не любит, а теперь даже терпит с трудом. Это блеф, самый настоящий блеф, с целью встряхнуть Тео и вывести из непонятной депрессии. После того как она сказала: «Может, мне выйти за Гейлина Страусса?», а Тео ответил: «Как хочешь, для меня главное — твое счастье», блеф превратился в план действий. Маусами решила действовать, решила доказать Тео, что он не прав по отношению и к ней, и к себе, и к жизни в целом. Что же оставалось, если слова не помогали? Только действовать. Маус с головой погрузилась в выполнение плана и для начала вышла замуж за Гейлина Страусса. Вышла за Гейлина, чтобы насолить Тео Джексону…

Первое лето и осень Маус пыталась стать хорошей женой. Если очень постараться, может, в сердце возникнут правильные чувства? У нее почти получилось, ведь для счастья Гейлину хватало одного ее присутствия. Они оба служили в Охране, поэтому виделись нечасто и обычный для семейных пар режим не соблюдали. На счастье Маусами, Гейлина вечно ставили в дневную смену, ведь стрелял он отвратительно, а в полумраке почти ничего не видел. Когда Гейлин, прищурившись, смотрел на нее, Маусами порой гадала, ее ли он любит. Вдруг перед его взором стоит другая девушка, предмет его фантазий?

Вскоре Маусами нашла способ свести общение с Гейлином к минимуму. К минимуму, но не к нолю, ведь у брака есть интимная сторона. «Скажи, Гейлин с тобой нежен? — допытывалась мать. — Он добр и ласков? Его волнуют твои ощущения?» Гейлин сходил с ума от счастья, какая уж тут нежность… «Поверить не могу, что ты принадлежишь мне!» — хором твердили его сияющее лицо и нескладное тело. А Маусами никогда ему не принадлежала: когда потный, отчаянно пыхтящий Гейлин исполнял супружеский долг, ее мысли улетали далеко-далеко. Чем старательнее Гейлин изображал мужа, тем меньше Маусами хотелось быть его женой, а вскоре — как ужасно и несправедливо! — он стал ей противен. Когда выпал первый снег, Маус поймала себя на том, что мечтает избавиться от мужа. Гейлин почувствовал неладное и начал стараться еще сильнее, а Маусами его терпеть не могла.

Как же он не догадался, что ребенок не его? Неужели считать не умеет?

Хотя, конечно, она же соврала о сроке! Гейлин увидел, как жену стошнило у компостной кучи, и Маус пришлось признаться, что срок три месяца, хотя на деле было всего два. Трехмесячный срок делал Гейлина отцом ребенка, двухмесячный такую вероятность исключал. В том месяце секс потребовался Гейлину лишь однажды, но Маус сказала «нет», сославшись… Господи, на что же она сослалась? Для самой Маусами вопросов «когда?» и «от кого?» не существовало. Случилось все на энергостанции, куда она отправилась с Тео, Алишей и Дейлом Левиным. Они полночи играли в сто одно, потом Дейл с Алишей ушли спать. Впервые со дня свадьбы Маус осталась наедине с Тео. Она заплакала — слезы лились рекой, — и Тео обнял ее, желая утешить. Отстраняться Маус и не думала. Дальше были извинения, клятвы в вечной любви, а потом… Через полминуты они уже не могли бороться со страстью.

Впоследствии Тео с Маус почти не виделись. Наутро маленький отряд вернулся в Колонию, а жизнь — в нормальное русло. Хотя нет, нормальной Маус свою жизнь не считала. У нее появился секрет, который согревал, успокаивал и давал надежду. Перемену заметил даже Гейлин и выдал что-то вроде: «Хорошо, что у тебя настроение исправилось. Обожаю, когда ты улыбаешься!» Невразумительный ответ Маусами объяснялся искренним желанием сообщить правду — пусть и Гейлин радуется! Что случится дальше, Маус не знала: для нее существовало лишь «сегодня» и «сейчас».