Пророк - Фрэнк Перетти

– 0'кей, – раздался голос Тома Кэри за кадром, – вот интервью с Шэннон Дюплиес. 2 часа 45 минут пополудни, 9 октября 1991 года. Это для тебя, старина Джон.

Шэннон посмотрела в камеру и благожелательно улыбнулась, хотя явно нервничала.

Потом Тому пришла на ум еще одна мысль:

– Да, Джон... – Он просунул голову между Шэннон и камерой, и хотя лицо его получилось в кадре несколько расплывчато, не узнать большие очки и всклокоченную черную шевелюру было невозможно. – Привет, это я. Послушай, мы можем отснять интервью в двух вариантах на твой выбор. Шэннон говорит, что готова показать свое лицо, поскольку ей нечего скрывать, но мы потом еще раз запишем ключевые моменты интервью с силуэтом Шэннон – на случай, если ты предпочтешь такой вариант. – Он исчез из кадра и начал интервью.

– Итак, Шэннон, – раздался его голос, – для начала расскажи нам немного о себе.

Девушка перевела взгляд с камеры на Тома и представилась:

– Меня зовут Шэннон Дюплиес, мне девятнадцать лет, и сейчас я учусь в Мидуэстернском университете...

«Здорово! – подумал Джон. – Убойный материал. Настоящая сенсация, рассказ из уст очевидца. Какой сюжет!

– если только он когда-нибудь таковым станет».

Зазвонил телефон.

– Ох, – сказал Джон, нажимая кнопку «пауза». – Ну же, Лесли, только не говори мне, что ты не смогла договориться с Брюверами...

Джон стремительно прошагал к кухонной стойке и схватил трубку.

– Джон Баррет слушает.

– Джон, это Чарли Мэннинг.

Отлично! Чарли Мэннинг, друг Джона, имеющий связи в администрации губернатора!

– Привет, Чарли. Узнал что-нибудь?

– Джон, у меня тут сложилась неслабая версия. Как тебе понравится следующее? Перед самым началом избирательной кампании у губернатора было два помощника. Один – Мартин Дэвин, а другой – пожилой парень по имени Эд Лэйк. Лэйк исполнял обязанности главы администрации в течение первого срока пребывания Слэйтера на посту губернатора, – до тех пор, пока на сцене не появился Дэвин в качестве первого помощника губернатора, после чего началась неразбериха с субординацией. Эти двое не смогли договориться насчет того, кто из них является первым помощником, а кто – главой администрации и какие вообще полномочия предполагают первая и вторая должности; а потом этот тип, Дэвин, начал обращаться непосредственно к губернатору через голову Лэйка. Некоторые люди из администрации говорят, что какое-то время они смертельно враждовали.

Так или иначе, наконец обстановка обострилась до предела, и Лэйка уволили. И обрати внимание на следующий момент:

он ушел с работы в понедельник после первого предвыборного митинга губернатора.

Джон мгновенно уловил связь.

– В понедельник после митинга... Именно в тот день Папа получил пленку.

– Из слов работников администрации явствует, что Лэйк и Дэвин всегда играли друг с другом в политические игры. Мне так думается, Лэйк отдал пленку твоему отцу просто для того, чтобы навредить Мартину Дэвину.

– А где Лэйк сейчас?

– Уехал. Покинул город – чтобы начать жизнь пенсионера, насколько я понял. Возможно, он гостит у своей сестры на Аляске или живет в своем зимнем доме во Флориде, одно из двух. А возможно, находится еще в каком-то месте, нам неизвестном.

– Спасибо, Чарли.

– Это немного, я понимаю.

– Это нам поможет. Мы займемся твоей версией.

Видео. Черно-белый кадр из старого телевизионного шоу: красивый доктор и озорная медсестра с конским хвостом.

Голос за кадром: «Я не доктор, но играл доктора в теле-шоу...»

Видео. Черно-белый кадр расплывается и исчезает, уступая место другому: пожилой доктор, окруженный оборванными ребятишками с блестящими глазами.

Голос за кадром: «... и роль доктора Харригана в классическом фильме «Ангелы в белом» была одной из самых моих памятных ролей».

Новый кадр, современная цветная пленка. Теодор Паккард, известный седовласый актер театра и кино, в безупречно скроенном костюме, ставит толстый том на полку заставленного книгами стеллажа, закрывающего всю стену за ним. Он смотрит в камеру мудрым взглядом.

«Прочувствовав и пережив в качестве актера всю драму современной медицины, я ежедневно вспоминаю о том... – Не переставая говорить, Пакард подходит к своему столу и садится на угол. За ним на столе виден микроскоп, а на другой стене – цветные анатомические таблицы. – ...что не так много лет назад женщины, свободные граждане нашей страны, принуждаемые законами и невежеством общества, вынуждены были прибегать к неслыханным, отчаянным мерам в попытке устранить кризис – нежелательную беременность. – Он поворачивает голову в сторону и смотрит прямо в объектив другой камеры, которая берет его крупным планом. – Сегодня, благодаря дальновидным людям, таким, как губернатор Слэйтер, это страшное время подходит к концу, и я счастлив сообщить вам, что ваш губернатор по-прежнему делает все, чтобы в нашем штате аборты стали не только легальными, но и доступными, а самое главное – безопасными. Губернатор Слэйтер заботится о женщинах. Он будет бороться за женщин и их право на частную жизнь... – Голос Паккарда приобретает особенно мягкий и сострадательный тон. – ...и всегда боролся – даже ценой личных жертв. – Он встает со стола и идет на третью камеру; на заднем плане великолепный кабинет, полный книг.

– Я надеюсь, вы разделите мечту Хирама Слэйтера и в ноябре проголосуете по велению своего сердца».

Изображение медленно расплывается; в кадре, на небесно-голубом фоне, снятая в замедленном движении, появляется молодая мать в свободном белом одеянии, которая поднимает розового младенца и прижимает к груди. Мягкий, нежный женский голос за кадром: «Чтобы мы могли решать, стоит ли... и когда... без всякого страха».

Стоп – кадр. Поверх изображения матери с ребенком появляются слова, написанные изящным кружевным шрифтом: «Хирам Слэйтер заботится о женщинах».

Мелкий титр внизу экрана: «Оплачено Комитетом по переизбранию губернатора Слэйтера, председатель Вилма Бентхофф».

Среда, десять часов утра, больница «Бэйвью Мемориал». Доктор Харлан Мэтьюс, патологоанатом, ожидал услышать стук в открытую дверь своего кабинета. Подняв глаза, он увидел вчерашних своих гостей. Детектив держал в руке сложенный лист бумаги.

– Доброе утро, доктор, – сказал Хендерсон. – Я принес вам кое-что.

Мэтьюс встал с кресла, взял у Хендерсона бумагу и внимательно с ней ознакомился.

Потом рассмеялся.

– Ордер на обыск! Что ж, это даже лучше!

Потом он закрыл дверь, но прежде в кабинет успел войти Джон, волоча за собой большую дорожную сумку.

Мэтьюс вопросительно взглянул на Хендерсона, который пожал плечами и ответил: