Охота на изюбря - Юлия Латынина

Коваль захохотал.

– Не понял, – брезгливо сказал Калягин, – ты с меня что, деньги просишь?

– На хрен мне твои бабки. Ты сыграл по этим правилам один раз – сыграешь и второй.

– И кого же?

– Черягу.

Калягин помолчал.

– Я что-то не понял, – сказал он. – Камаз вам мешал, потому как изменщик и ренегат. А Черяга что? Он тоже вашим бригадиром был? Когда в Генпрокуратуре работал?

– А тебе ничего понимать не надо, – грубо сказал Коваль, – раньше надо было думать, во что лезешь.

Калягин усмехнулся.

– Так. Я хочу говорить с Лучковым.

– С каким Лучковым?!

– С твоим шефом, Коваль, – сказал Калягин.

– Ты, мент, фильтруй базар! Ты с вором говоришь!

Коваль перегнулся через стол.

– Слушай, Коваль! Мне заказывают не Черягу, и заказываешь – не ты! Вы меня развели втемную – больше не выйдет. Либо я говорю с тем, кто заказывает музыку, либо я звоню Черяге.

Коваль недоуменно сдвинул брови, – и в эту самую секунду рука Калягина сцапала сотовый телефон, лежавший посреди стола. Коваль с недоумением следил, как Калягин набирает цифры. На пятой или шестой цифре он не выдержал и рванулся было со стула, но в эту самую секунду правая рука Калягина нырнула куда-то под мышку и вынырнула обратно с «макаровым».

– Ты, козел! – Коваль, вне себя, произнес слова, которые никогда бы не осмелился бросить в лицо вору или бандиту.

Калягин, держа одной рукой пистолет, другой кончил набирать номер. Осталось нажать только на «send».

– Вон стоит телефон, – кивнул Калягин, – позвони Лучкову. По громкой связи. Или я говорю с Черягой.

– Он тебе очко за Камаза порвет!

– В живых я останусь. А вот когда меня через третьих лиц просят Сляба убрать, – тут уж точно начнут рубить хвосты. Ну?

Палец Калягина застыл над кнопкой с изображением зеленой трубочки.

Коваль пожал плечами и набрал номер. Сотовую трубку долго не брали, потом раздраженный голос сказал:

– Але!

– Иннокентий Михайлович, – сказал Коваль, – это я. Вот тут у меня сидит человек, о котором мы с вами вчера беседовали. Тот самый, который помог разобраться с грузовиком. Он утверждает, что будет говорить либо с тобой, либо со своим шефом.

В трубке несколько мгновений молчали. Потом Лучков велел:

– Дай мне его.

Коваль протянул трубку.

– Такой крутой, да? – раздраженно поинтересовался Лучков. – Круче тебя только вареные яйца?

– Если я делаю серьезное дело, – ответил Калягин, – я хочу получить за него серьезные деньги.

Лучков некоторое время молчал, потом назвал место и время встречи.

Через час черный гробообразный «Гелендваген» привез Калягина и Коваля в загородный дом отдыха банка «Ивеко», тот самый, в котором вот уже третий месяц проживал Дима Неклясов.

Лучков встретил их на третьем этаже в просторной переговорной комнате с белыми пластиковыми стенами и синими овальными столами. Шеф службы безопасности банка был явно нездоров: он кашлял, глаза у него были красные, и куча использованных бумажных салфеток на столе рядом с ним все росла и росла.

Калягин, сопровождаемый двумя качками из охраны, молча прошел в комнату и сел напротив Лучкова. Качки сгинули. Калягин смотрел перед собой куда-то в морозные узоры, нарисованные на стекле. Он прекрасно понимал, что у него есть все шансы не уйти из этого места живым.

Некоторое время никто не говорил ни слова. Потом Лучков очень тщательно высморкался, скомкал белую бумажную салфетку, бросил ее в горку траченых близняшек, чихнул и сказал:

– И зачем ты хотел меня видеть?

– В этом деле, – объяснил Калягин, – уже было три человека. Заславский, Брелер и Неклясов. Заславский работал с ворами, а Неклясов – с вами. В результате Заславского посадили в подвал и зарыли в землю, а Неклясов жив и здоров. Вот поэтому я хочу работать с вами.

– И какие же твои условия?

– А что вы от меня хотите?

– А ты сам как думаешь?

Калягин сжал губы.

– С этой эмиссией вам хана. Если она будет, вы ничем и никак не удержитесь на заводе. Вам нужно, чтобы эмиссии не было. Для этого нужно убрать двух человек – Извольского и Черягу.

Черяга тоже имеет полное право распоряжаться деньгами «Стилвейл». Если убрать одного Сляба, Черяга все равно разместит эмиссию, причем контрольный пакет купит сам. Так?

– Ты говори, я слушаю…

– Это я слушаю, – возразил Калягин. – Хорошо. Я помог замочить Камаза. Признаюсь. Но я не стрелял в него. И мне даже на суде никто ничего не предъявит, потому что чтобы был суд, надо рассказать следствию, что в Камаза стрелял Лось, а никто из ваших Лося не сдаст. Допустим – только допустим, – что у вас есть изобличающие меня пленки. Максимум, кому вы их сможете предъявить – это Слябу и Черяге. У меня были серьезные причины для недовольства Камазом. Мочить они меня не станут.

– Но оберут до последней нитки и выкинут из города, как Скоросько, – заметил Лучков, – а уж там у вас найдется куча поклонников, которые будут соревноваться за честь пустить пулю в бывшего начальника ахтарской промполиции. Вели вы себя на этом посту куда как нагло…

– Два миллиона, – сказал Калягин.

– Что?!

– Два миллиона долларов на счету в швейцарском банке. На указанное мной имя. Вы отмаксали Димке Неклясову четыре миллиона, а он для вас мокрухой не занимался.

– Да мы киллеру меньше заплатим, – вспылил Лучков.

– Сколько вы киллеру отстегнете, это ваше дело, – возразил начальник промполиции, – этих кадров на рынке по рупь двадцать пучок продают… А кроме меня, вам выбирать не из кого: монопольное положение диктует монопольные цены. Справедливо как относительно «Газпрома», так и относительно моей скромной особы.

– Миллион, и вы берете ликвидацию на себя. Лично.

– Вы с ума сошли? И не подумаю. Что-что, а у меня будет железное алиби.

Лучков засопел. Два миллиона – это вам не чаевые. Калягин был, конечно, прав, Дима Неклясов мог бы получить четыре миллиона за посильную помощь в кидалове. Но, во-первых, эти четыре миллиона принадлежали не «Ивеко», а совсем другому банку, а во-вторых, Дима их пока не получил. Напротив, они крутились пока на счету «Ивеко», и в целом получалось, что если первая стадия кидняка принесла «Ивеко» без малого двенадцать миллионов, из которых он точно мог покрыть расходы на суды, чиновников и журналистов, то во второй стадии кидняка придется платить свои кровные два лимона. И еще – немаленькие деньги киллеру.

Начальник службы безопасности вышел в соседнюю комнату, там быстро извлек из кармашка сотовый телефон. Арбатов откликнулся сразу.