Неучтенный фактор - Сергей Калашников

Гульнара аккуратненько приземлила скаут на каменистую поверхность у подножия травянистого склона. Это место привлекло своей необычностью: зеленая поверхность сразу переходила в серую. По крайней мере на изображениях сверху. Так и оказалось. Пологий заросший склон обрывался широким сухим руслом, заполненным гравием и галькой. Только скромный ручеек напоминает о том, что в периоды дождей здесь катит свои воды могучая река. Противоположный берег принадлежит сухой полупустыне. Глина, пыль, редкие пучки чахлой травы и голые безжизненные с виду кустики. Вчетвером растянули тент. Пока Марта и Наоми готовили бивак, Ветка надела соломенную шляпку и двинулась наискосок вверх по склону.

Многие травы здесь ей незнакомы. Аккуратненько собираем, расправляем и в тубус. Описание надиктовываем, корешки с комом земли в мешочек. И Гульнаре. Пусть отнесет под навес. Где же она? Отступила назад и напряженно смотрит куда-то за Веткину спину.

Волк. Крупный, серый. Метрах в пяти сидит на собственном хвосте и смотрит. А у нее только совочек в руках. Даже кортик не взяла. А у Гульнары меч за спиной. Но она не делает попытки его достать. Замерла и не шелохнется. Ах да, у китан и зугрелов волк – священное животное. Обидеть его считается очень большим грехом. Интересно, а как тогда здесь вообще возможно скотоводство? Однако вспомнила сказки Маланьи, которые та рассказывала детям. В них тоже волки в почете. Пришли на память даже байки лесных жителей о том, как волки выводили из чащи заблудившихся детей. Может, и случалось такое. Во всяком случае, волчьих шкур она ни на ком не видела. Ни шуб, ни шапок.

Похоже, волчья доброта имеет отношение и к ней. Вот этот ничего, кроме любопытства, не проявляет. А в традиционной литературе Земли к этим существам отношение совершенно иное. Да и Веткина встреча с одним из них как-то зимой прошла с печальным финалом. Она тогда была вооружена. Ладно, считаем, что зверь не опасен. Если вздумает напасть – тогда и поглядим. Собственно, Наоми уже взяла его на прицел. С полутораста метров не промахнется. А ее забота – не встать на пути пули.

Продолжила свое занятие. Карманный анализатор подсказывал, что из встреченного наиболее интересно. Но такое случалось часто, и к полудню от лагеря удалилась от силы метров на триста. Все по нижней части склона. Волк не уходил. Внимательно обнюхивал места в земле, где она покопалась, не опасаясь оказаться от нее на расстоянии вытянутой руки. Наоми с винтовкой теперь ни на шаг не отходила, но угрожающих движений не делала.

Вдруг зверь насторожился, замер и помчался вдоль склона влево. Впрочем, после пары стремительных скачков остановился и недоуменно обернулся на женщин. Во взгляде его светилось удивление. «Чего стоите?» – так и читалось на морде. Ветка выпустила из руки инструмент и, повинуясь внезапному порыву, помчалась следом. По шагам за спиной поняла, что бежит не одна.

Километр – это немало, если пытаешься угнаться за зверем. Когда вслед за ним она нырнула в береговую промоину-овражек, ноги подкашивались, а сердце пыталось покинуть грудную клетку. На подстилке из сухой травы женщина. Рожает. Одна. Состояние ужасное. Истощена и изранена. Марта уже рядом. Охнула, метнулась назад.

Пока Ветка осматривала горемыку, рядом появилась аптечка, инструменты, анализаторы. Немного времени есть. Отдышалась, и за дело. Оказывается, пока Гульнара и Наоми мчались сломя голову за своей безголовой госпожой, старая подруга уселась в скаут и подрулила к конечной цели одновременно с ней.

Пока натягивался брезент, подстилалась клеенка и смывалась грязь, овладела собой и ситуацией. Раны оказались ссадинами, порезы – царапинами, а истощение – просто природной худобой. Ну и питалась роженица последнее время не слишком обильно. Но не голодала.

Положение плода нормальное, воды только что отошли, а вот с тазовыми костями дела обстоят неважно. Молода слишком. Недоразвита эта пигалица. При попытке рожать может погибнуть. И малыша можно травмировать. Вернулась к наличным ресурсам. Стерильные инструменты не в изобилии, но медикаментов хватит. Просто нельзя небрежничать. И оперировать нужно спокойно. Минут через пятнадцать, когда успокоится. Марта умеет ассистировать, а Наоми вообще может все. Только и ей надо отдышаться после кросса.

Теперь другие варианты. Лазаретный глайдер был бы кстати. Но он на острове Угрюмом. При немедленном старте – два часа лету. Хотя два часа – это по горизонтали, в плотных слоях атмосферы. А ведь можно верхом проскочить, поднявшись километров на пятнадцать. Два клаца зубами.

– Слушаю тебя, Ветка.

– Добрый день, Зербино. Мне срочно нужен лазаретный глайдер в полном снаряжении. Ты сможешь его подать сюда ко мне минут за сорок?

– Стартую. Буду через тридцать пять минут. Ничего, что с теплой обшивкой?

– Когда посадишь, открой дверку. А мы постараемся не обжечься.

Поставила капельницу. Роженица пришла в себя и залопотала. По-зугрельски понимала только Гульнара. Развела руками: «Говорит, что хочет умереть».

– Скажи ей, что сам Священный Волк дал нам знак. Пусть ведет себя хорошо и слушается воли… Что там у них почитается самым важным… В общем, этого самого.

Диалог длился несколько минут и привел к тому, что в глазах пациентки появилось смирение. Или даже надежда. Зербино попросил связи и нашептал прямо в ухо, что на самом деле сказка о волке никого ни в чем не убедила. Успех принесло утверждение, что жизнь несчастной теперь всецело в руках великой государыни Елизаветы Иржиковны, чья слава… и могущество… и великодушие… Ладно, сейчас главное, что они союзники. Воля к жизни и жажда успеха для роженицы важнее правды.

Рядом загомонил блочок связи. Наоми не видно. У Марты заняты обе руки. Она повернулась бочком, отодвинула локоть, и Гульнара единственной свободной рукой выдернула из футлярчика на ее боку надрывающуюся коробочку.

– Да, дядя Пьяппо. У нее руки заняты. В одной капельница, в другой кардиоскоп и тонометр. Ветка не может. Смотрит и губами шевелит. Кто падает? Знаю. Лазаретный глайдер от Зербино. Ветка попросила. Есть отбой.

Посмотрела на ушедшую в себя Ветку, на Марту в роли штатива.

– Пьяппо сейчас здесь будет со своими парнями. Обнаружил, что из стратосферы что-то сюда рушится. – И, глядя на Марту: – Ты позвала?

Кивок в ответ.

Ветка очень давно не оперировала. И не принимала роды. Сейчас, когда с роженицей все идет своим чередом, когда через считаные минуты в ее распоряжении будет нормальная операционная, ей страшно. Замерла, сосредоточилась, вспоминает, мысленно проводит разрез и… Марта не оплошает. Наоми просто сохранит присутствие духа, Гульнара, в крайнем случае, упадет в обморок. А она? Ведь все в ее руках. Еще раз вспоминаем, как это делается.

Марта через Веткину голову обменялась взглядами с Наоми, сгрузила всю аппаратуру и капельницу на Гульнару и исчезла. Что-то случилось. Ветка последовала за ней.

Из ущелья на противоположном берегу реки вышел отряд конницы и, развернувшись на ходу, понесся в их сторону кавалерийской лавой.