Свет в окошке. Земные пути. Колодезь - Святослав Владимирович Логинов

страны Междуречья, а почему-то повернули в пустыню, взыскуя земли обетованной.

Такая тишина не могла не тревожить, и Ист тревожился. Как бы то ни было, на Земле появилась новая сила. Должно быть, тридцать лет назад зажиревшие от безмятежности боги также беспокоились по поводу Иста. Тогда, впрочем, беспокойства было меньше — ещё один бог в дополнение к одиннадцати существующим. А теперь вместо сгинувшего Хийси явилось нечто ужасное, не похожее ни на бога, ни на человека. Но больше всего бессмертных пугает, что чудовище, разорившее поляну у источника правды, может со всей своей дикой мощью выступить на стороне их врага. Если Гунгурд рассказал о своей схватке с катаблефой… Хотя если и промолчал, сам-то Гунгурд знает, что случилось в болотах Сенны. И хотя он был проглочен слизистым богом, но не мог не слышать, о чём тот твердил Исту.

Так или иначе, ничего заметного по всему земному кругу не происходило. О катаблефе не было ни слуху ни духу, дела людские шли уже сами по себе, и Ист начал успокаиваться. Во всяком случае, вспомнил про неподаренную книгу и ненабранные яблоки и вновь собрался навестить верхний источник.

Последние годы Ист скрывался в ледяной пещере на самом дальнем юге, где человеческий год перевёрнут вверх тормашками. На тысячу вёрст в округе там не было ни единого человеческого существа. Дыхание городов с их прогрессом и комфортом сюда не доносилось. Здесь Ист отдыхал от борьбы, от людей, богов и вообще — от всего. Бессмертные, неустанно искавшие укрывище Иста, и помыслить не могли, что аполог прогресса спит на голой скале, положив под голову кусок льда.

Собираться в дорогу Исту было не нужно. То немногое, что он считал своим имуществом, всегда было рядом с ним — достаточно протянуть руку и захотеть взять. А верхняя тропа начинается во всяком месте: хоть на городской площади, хоть в ледяной пещере. Ист просто встал и пошёл. Через минуту он появился на знакомой поляне.

Следы страшного разгрома, учинённого катаблефой три недели назад, уже исчезли, кругом царила обычная идиллия. Даже деревьев не стало меньше, и кусты вновь обрели первозданную пышность, молчаливо напоминающую, что осень ещё не скоро. Славное время — верхушка лета. В такую пору хочется не воевать, а предаваться мирным трудам и тихим радостям. Рябины, окружавшие поляну, давно отцвели, и налившиеся кисти начинали ещё не краснеть, а только оранжеветь, негромко светясь сквозь свежую листву. В воздухе звенели комары, подёнки столбом толклись над источником правды.

Гавриил поднялся навстречу Исту, забрал воронёный меч. Следом Ист вытащил богато отделанную книгу.

— На вот, почитай. О тебе написано.

Гавриил принял книгу. Потом, пряча глаза, произнёс:

— Спасибо, конечно, только мне это всё равно ни к чему. Я и читать не умею. Место тут такое, соблазнительное… Ни к чему, лишнее.

— Всё равно, знай, какие о тебе книги написаны.

— Да я и так знаю. — Гавриил отвернулся, начал нервно дёргать, проверяя на прочность, узлы на заново переплетённом биче.

Ист подошёл к роднику, коснулся ладонями воды. Да, горяча водица… Видно, и впрямь тот не лжёт, кто ни слова не говорит.

Сзади раздался невнятный шум. Ист выпрямился, оглянулся. К нему, появляясь прямо из мерцающего воздуха, подходили боги. Они собрались здесь все и, должно быть, в последний раз были в своём истинном облике. Гунгурд в вечном парчовом халате, он и прежде не считал нужным приукрашивать себя, ибо и без того был достаточно импозантен. Амрита, немолодая баба, ничуть не стыдящаяся наготы траченного любовью тела. Жель — со стёртыми чертами лица и повадками садиста. Малорослый Басейн, несмотря на колдовской наряд, больше похожий на ростовщика. Мокрида, суетливая старушонка, безвкусно и крикливо одетая. Прыщавые братья Нот и Зефир. Тумбообразный силач Фран, которого Ист прежде не видел, но признал сразу, хотя и удивился, обнаружив, что бог земледелия — чернокожий, ведь именно у негритосов пахотные заботы находились в полном небрежении. И даже белокурый Кебер появился позади брата, сосредоточенно глядя в землю.

Боги молча подходили к Исту, пристально разглядывая его, как разглядывают отвратительное насекомое, влезшее на обеденный стол. И лишь Гунгурд нехорошо, плотоядно улыбался.

— Засада у источника правды… — протянул Ист.

— С тобой иначе нельзя. — Ист не успел понять, кто произнёс эти слова, потому что в то же мгновение боги кинулись на него.

Каждый из них словом мог раздробить гору, мановением руки обрушить в преисподнюю целый город, дуновением запрудить любую из рек. Но здесь и сейчас сила миллионов верующих не могла помочь им. Тут, как в древности, приходилось полагаться лишь на мощь собственных рук и, может быть самую капельку, на личную магию, позволившую когда-то пройти сюда по небесной тропе.

Кулак Иста вмазался в жирный рот Гунгурда, заставив воителя отшатнуться, худосочный Зефир лёгким ветерком отлетел в сторону, получив удар ногой, но сзади медведем насел Фран, которого было не отшвырнуть одним ударом, на левой руке с воплем повисла Амрита, а Гунгурд уже снова ринулся вперёд, обрушив удар волосатого кулака в лицо Исту.

— Вяжи его! — верещала Мокрида, размахивая ручонками и не смея приблизиться. Но видно, и она что-то вкладывала в общую свалку, потому что расшвыривать и бить нападавших становилось всё труднее, движения замедлялись, скованные вражеской силой, а потом шею вдруг сдавило резко и больно, а свет померк, хотя, казалось бы, умеющий не дышать и обходиться без стука сердца может не бояться какой-то удавки.

Ист открыл глаза. Он лежал на траве, крепко связанный. Неподалёку звонко брякал металл и слышались голоса богов, о чём-то громко переговаривавшихся. Ист понимал, что так просто его лежать не оставят, понимают бессмертные, что никакие путы не удержат их врага. Значит… Ист попытался напрячь мышцы и тут же почувствовал, как впивается в тело тонкая струна, обвивающая его с ног до шеи. Что же, этого следовало ожидать… Только собравшись все вместе, боги могли снять заклятие и достать из небытия этот предмет. Глейпнир — божественная цепь. Не так много на свете предметов, которые, словно люди, имеют имена. Рассказывали, будто скована она из шума кошачьих шагов, слюны змей, горных сухожилий… Очередная брехня. Хотя из чего бы ни была изготовлена эта вещица, главным в ней было её страшное свойство. Она обращала всякую силу и всякую магию на саму себя и тем сильнее сдавливала жертву, чем отчаянней связанный пытался освободиться.

Чья-то рука ухватила Иста за плечо, рывком поставила на ноги. Ист не пытался угадать, кто это. Теперь, когда он скован, такое с ним