Клан Кеннеди - Георгий Чернявский

«Сов. секретно. Товарищу Хрущеву Н.С. Докладываю. 27.10.1962 года самолет У-2 на высоте 16 000 м. в 17 часов московского времени вторгся на территорию Кубы с целью фотографирования боевых порядков войск и в течение 1 часа 21 минуты прошел по маршруту… (далее следовало подробное описание маршрута. — Л. Д., Г. Ч.). В целях недопущения попадания фотодокументов в США в 18.20 московского времени этот самолет был сбит двумя зенитными ракетами… Самолет упал в районе Антилья. Организованы поиски».

Получив это сообщение, Хрущев пришел в бешенство. Однако, немного поостыв, он распорядился наказать виновника, но не слишком строго. Малиновский же отделался телеграммой: «Вы поторопились, сбив американский самолет; наметилось соглашение о мирном пути предотвращения интервенции против Кубы».

Происшедшее можно рассматривать как провокацию с обеих сторон, причем не на высшем уровне, а по инициативе зарвавшихся подчиненных — со стороны «ястребов», которые имелись не только в Америке, но и в среде советских высших военных чинов.

Ведь американские самолеты-разведчики и до этого летали над Кубой и никто их не сбивал. Правда, и сбить их было невозможно, так как находились они на большой высоте. Однако в разгар кризиса американские самолеты начали летать значительно ниже, иногда проносясь над землей на бреющем полете. Имея это в виду, Ф. Кастро отдал приказ об уничтожении тех самолетов, которых могли достать кубинские противовоздушные силы. Зачем было это делать в условиях крайнего взаимного напряжения? Кастро явно провоцировал дальнейшее обострение ситуации, чреватое открытым военным столкновением[62]. Ни один самолет, однако, уничтожить кубинцам не удалось.

Американским военным в этих условиях следовало бы на какое-то время воздержаться от посылки разведывательных самолетов, тем более что ничего существенного пилоты не добавили бы к тому, что было уже известно.

Реакция Белого дома на уничтожение самолета была молниеносной — завтра же нанести по Кубе ответный удар. Роберт Кеннеди вспоминал: «Ощущение было такое, что мы попали в петлю, которая всё туже и туже затягивается вокруг шеи».

Верховный главнокомандующий распорядился срочно подготовить для него тезисы обращения к народу США, с которым он намеревался выступить по телевидению немедленно после того, как отдаст боевой приказ. Эти тезисы были рассекречены только в 2012 году. В них говорилось о том, что в данный момент Кеннеди «с неохотой отдал приказ вооруженным силам атаковать и уничтожить строящиеся ядерные сооружения на Кубе». Эти действия необходимы, говорилось далее, чтобы «устранить непосредственную угрозу для стран Америки и сделать кристально ясным для Советского Союза, что Соединенные Штаты делают именно то, о чем они говорят, и готовы защитить свободу всеми средствами, находящимися в их распоряжении». Тон документа явно соответствовал минутному настроению Джона. Было, однако, очевидно, что, если события стали бы развиваться по этому сценарию, скорее всего наступил бы ядерный кошмар.

И в американской столице, и в Москве знающие люди чувствовали, что вот-вот может начаться война. Тот же Бурлацкий вспоминает, что при встрече с коллегой из отдела социалистических стран ЦК КПСС тот задал ему вопрос: «Ты отправил семью за город?» — и добавил: «Нельзя исключить неожиданного ядерного удара по Москве. Тетива натянута до предела, и стрела может сорваться в любой момент».

Однако роковой приказ американский президент не отдал. Вспыливший было поначалу, он, поразмыслив, несколько притушил собственные эмоции и пересмотрел уже принятое было решение. Он заявил: «Начнется эскалация военных действий. Произойдут новые удары, а далее удары уже просто некому будет наносить».

Можно высказать твердое убеждение, что решение Кеннеди воздержаться от нанесения удара по кубинской территории после уничтожения американского самолета было вторым актом, предотвратившим термоядерную войну (первым была остановка советских судов и примирительное послание Хрущева).

Согласно некоторым материалам, озвученным в 2002 году на конференции в Гаване, посвященной Кубинскому кризису, в этот день, 27 октября, вроде бы произошло еще одно событие, которое при ином повороте дела могло обернуться ядерным столкновением. Дело в том, что еще 1 октября в направлении Кубы по приказу высшего советского военно-морского командования направился отряд подводных лодок (четыре лодки), каждая из которых была вооружена двадцатью торпедами, одна из которых имела ядерную боеголовку (согласно натовской классификации, это были подводные лодки типа «Фокстрот»). Ключи, позволявшие привести в боеготовность торпедный аппарат со страшным оружием, находились у командиров лодок.

27 октября внутри линии карантина одна из лодок была обнаружена группой американских кораблей (включая эсминцы), которые начали ее обстрел глубинными бомбами (согласно другой версии, гранатами), но на некотором расстоянии от лодки, чтобы заставить ее всплыть. Как утверждал один из присутствовавших на конференции советских военных чинов, потеряв самообладание, командир лодки Савицкий был готов отдать приказ начать ядерную атаку, однако представитель командования В.А. Архипов отговорил его от рокового шага. Лодке удалось отойти от линии карантина и всплыть. Один из американских участников гаванской конференции заявил даже, что «парень по фамилии Архипов спас мир».

Другие военные моряки опровергают возможность рокового развития событий. Один из них в интервью газете «Труд» в ответ на вопрос, могли командир лодки своей волей снять замок с ядерного торпедного аппарата, заявил: «С технической точки зрения мог. А практически… Наши ядерные торпеды предназначены только для поражения береговых объектов или крупных целей. Например, авианосцев. Дальность стрельбы при этом не превышала 15 километров. Но… свои авианосцы американцы на всякий случай держали от нас намного дальше. Так что смысла снимать замочек не было».

По-видимому, ход событий здесь был излишне драматизирован, но, как и в иных ситуациях, возможность случайности не была исключена.

И тут опять вступили в действие не просто неофициальные, а экстраординарные связи. О них рассказал в своих воспоминаниях резидент советской разведки в Вашингтоне, но на этот раз не армейской, а Комитета госбезопасности (Первого главного управления КГБ). Им был Александр Семенович Феклисов, работавший с 1960 года в США по документам на имя советника советского посольства Александра Фомина.

В момент наивысшего напряжения и непосредственной угрозы ядерного столкновения, но еще до того, как над Кубой был сбит американский самолет, ему позвонил обозреватель телекомпании «Эй-би-си» Джон Скали, который догадывался об истинной роли дипломата в штатском. Скали, как было известно, имел доступ в Белый дом, не раз освещал деятельность президента и пользовался его расположением. Феклисов встретился со Скали в ресторане «Оксидентал» в центре Вашингтона возле Пенсильвания-авеню, соединяющей Капитолий с Белым домом. Вот что рассказывает Феклисов об этой беседе: «Война с ее непредсказуемыми последствиями не так уж и далека. А из-за чего она может начаться?.. Да просто из-за взаимного страха, — ответил я. — Куба опасается вторжения американцев. А США — ракетного обстрела с Кубы. Никаких попыток сформулировать предложение о выходе из создавшегося кризиса мы не делали, лишь проиграли первые ступени эскалации возможной войны».