Цветочки Александра Меня - Юрий Пастернак

Скорбная весть пришла во второй половине дня. Не понадобилось ни газет, ни телевидения, чтобы все прихожане отца Александра узнали о его гибели. Впрочем, уже ночью 10 сентября последовало сообщение зарубежных радиостанций.

На следующий день была отслужена панихида, собравшая великое множество людей, а 11 сентября состоялись отпевание и погребение. И не вызывали обычного раздражения толпы репортёров с фотоаппаратами и видеокамерами. Но дело даже не в том, что здесь к ним привыкли. Просто, кажется, все понимали, что сейчас – больно и мучительно – на наших глазах совершается История…[134]

Екатерина Гениева

Ничего страшнее его гибели в своей жизни я не пережила. Прошло много лет, а я помню всё в деталях. Мне сложно об этом рассказывать, но когда его уже не стало (а я этого ещё не знала), мне была явлена картина ада. Это было 9 сентября 1990 года, в электричке – я ехала на дачу. Вокруг сидели люди, и их сочетание было каким-то странным. Одна женщина была похожа на жительницу Сергиева Посада, она всё время что-то шептала, может быть, читала молитву. Вторая очень странно, очень недоброжелательно неотрывно на меня смотрела. Я попыталась работать, но у меня ничего не получалось, и я стала молиться. А женщина напротив, как испорченная пластинка, повторяла: «Нужно отнять у таких самое дорогое». Потом я подумала: что я ей сделала, почему она так странно на меня смотрит? Она и её соседка вышли в Пушкино, на станции, ближайшей к Новой Деревне. И тут женщина, сидевшая ко мне спиной, обернулась. И я увидела лицо дьявола. Я смертельно испугалась. В ту минуту я ещё ничего не понимала. Позже, когда пришла в себя, поняла: что-то случилось, но что? Потом мне сказали, что отца Александра убили.

Борис Дворкин

Странное время года – осень. Лёгкая грусть о прошедшем лете мешается с восхищением от буйства красок в кронах деревьев, проносящихся за окном электрички, на которой мы с женой едем в Новую Деревню к отцу Александру. Венчаться.

Если по запотевшему вагонному стеклу провести пальцем линию, то в её конце образуется капелька влаги, которая стекает по стеклу. Словно слеза. На наших глазах слёзы, слёзы на глазах свидетелей, держащих венцы, слёзы на глазах венчающего нас отца Иоанна. На календаре 9 сентября 1990 года.

Наталия Ермакова

Два дня до похорон я была неотлучно при Марии Витальевне, она не спала совсем, была внешне спокойна и собранна. Когда при отпевании отца вынесли на улицу перед храмом, все вышли следом, и осталась Мария Витальевна одна в пустом, залитом светом храме, в котором гремел, заполняя всё пространство, голос отца Александра (в магнитофонной записи. – Ю.П.). Кажется, это была его проповедь о Воскресении, и слова были в точности о нём самом!

Евгения Завадская

Ещё одно суждение, мысль, чувство, которые преследуют меня после его мученической смерти: для многих, я знаю, такой конец отца Александра – естественное завершение избранного им крестного пути, ещё один очевидный аргумент его избранности и святости. Для меня всё происшедшее – леденящий ужас, помрачение света, одоление злыми силами добрых начал. Думается, что такой конец отца Александра не может и не должен служить аргументом подлинности его жизни и личности в целом. Мне кажется, что вообще Россия излишне увлечена «мученическим» аргументом причастности к истине.

Александр Зорин

Баба Надя – разговорчивая хлопотливая старушка лет восьмидесяти. При отце Александре она убиралась в храме и сегодня на той же должности. После обедни присела на лавочку, ждёт, когда разойдутся прихожане. С ней две женщины, её помощницы. Я давно её не видел. О чём же нам и говорить, как не о батюшке.

– Славная смерть, богоданная… Кровию умылся… Погоди, я принесу его образ.

Пошла в храм и вынесла обёрнутую в тряпицу, наклеенную на картонку цветную фотографию. Известная фотография из книги Ива Амана «Александр Мень – свидетель своего времени». Действительно, образ. Иконописный лик. Все три женщины, перекрестившись, приложились к картонке.

– Он священномученик, – говорит баба Надя, – страстотерпец. Мне милиционер один сказал: кабы все священники были такие, как отец Александр, на земле бы уж рай наступил.

Владимир Илюшенко

Митрополит Ювеналий, огласив частное послание патриарха и тепло сказав об отце, удалился в храм. Начались надгробные речи. Первый – Глеб Якунин. Неожиданно вслед за ним предложили выступить мне (наверное, потому, что я оказался у гроба). Собраться с мыслями было нелегко. Всё как в тумане. Говорил с долгими, мучительными паузами. Всё сказано верно, но как мало я сказал, как многое успел забыть в тот момент!

Политковский снимал для телевидения – сначала панихиду в храме, потом её продолжение на улице, забрался на крышу церкви и снимал оттуда, а потом – на дерево у могилы. Эти съёмки – бесценный документ.

Когда закончились наши надгробные слова, а отпевание всё не начиналось, желающие стали высказываться с паперти храма. Среди них – высокий человек в монашеской скуфье с бледным одутловатым лицом и ускользающим взглядом. Это он провозгласил, что отца убили «свои», а потом и вовсе, неожиданно для всех, стал распоряжаться похоронами. Где я его видел?.. Вспомнил: в толпе «патриотов» из «Памяти» и прочего сброда.

До чего ж отвратителен этот тусклый мертвенный голос, с точностью метронома повторяющий по мегафону одну и ту же фразу: «Пойте все!» Мы идём со свечами к могиле, прощаться. «Пойте все!» И опять: «Пойте все!» Господи, да без тебя ж поём! Кто поставил тебя командовать? Самозванец. Чужой…

Фазиль Искандер

Отец Александр был светом нашей Родины и для нашей Родины. И за это его убили.

Священник Георгий Кочетков

Я оцениваю кончину отца Александра как трагическую, но и как славную одновременно. Трагична она потому, что на русской земле убили выдающегося священника, не просто попа, который помахал кадилом, и всё. Его смерть была неожиданной, как неожиданно всякое злодейство. Но славной она стала по той причине – и я думаю, что даже его враги не будут это отрицать, – что отец Александр умер за Христа. Его убили не из-за тех или иных разногласий, касающихся экуменизма, отношения к иудеохристианству или каких-то иных претензий, которые ему предъявляли, нет. Прежде всего отец Александр служил Христу. И свидетельствовал о Христе – не только всей своей жизнью, но и своей смертью.

Священник Игнатий Крекшин

Для каждого, кому отец Александр был другом и учителем веры, его смерть была испытанием: кто-то впал в отчаяние, кто-то даже ушёл из Церкви, многие замкнулись в себе, все были в страхе и оцепенении. Это был настоящий «удар по Церкви», как скажет старый друг отца Александра, польский православный священник Генрих Папроцки. Все тогда вспоминали слова Писания: «поражу пастыря, и будут рассеяны овцы стада» (Мф 26:31). Кому-то хотелось, чтобы все замолчали, как послушно молчали в нашей несчастной стране многие десятилетия…

Юрий Кублановский