Правда варварской Руси - Валерий Шамбаров

Перелом принесло решение Ромодановского. Он ведь всегда был мастером артиллерийских ударов, вот и теперь велел немедленно втащить на гору тяжелые орудия. Которые начали обстрел отходящих вражеских колонн. В них поднялась паника. Турки в беспорядке ринулись к мостам через Тясьмин. Тут-то на них снова налетела наша кавалерия, рубя бегущих. На мостах началась давка, сбившуюся толпу крушили ядра. Возникла угроза, что русские на плечах бегущих прорвутся за реку, и Каплан, бросив отставших на истребление, велел поджечь мосты… И здесь турок полегло гораздо больше, чем на горе — 8 тыс. Был ранен и попал в плен Осман-паша, третье лицо в турецкой армии.

К сожалению, в день этой победы в Чигирине случилось несчастье. Враг взорвал очередную мину под стеной замка, бросил в пролом пехоту с 12 знаменами. Воевода Иван Иванович Ржевский поспешил к месту штурма. Бомбардировка велась интенсивная, «в старом и новом замках не было ни одного места, которое было бы защищено от бомб, камней и стрел». И недалеко от своей квартиры Ржевский был убит, осколком бомбы ему оторвало челюсть. После двухчасовой драки противника отбили, но комендант крепости, душа ее обороны, был мертв. Командование принял Гордон. 4 августа подошли полки Ромодановского и Самойловича, встали за Тясьмином, в 4 км от Чигирина. Численное преимущество оставалось на стороне турок, и атаковать через реку и болотистую пойму их укрепленный лагерь было бы безумием. И Ромодановский выбрал другую тактику. Блокады крепости теперь не было — турки очистили левый берег Тясьмина, с Чигирином можно было сообщаться через реку. Значит, можно было угрожать врагу главными силами, посылать подкрепления осажденным, измотать врага и заставить снять осаду.

Турки наращивали укрепления со стороны реки. Хотя усиливали и позиции у крепостных проломов, устроили из мешков с землей брустверы с бойницами. Гарнизон обнаружил одну из вражеских мин и разрушил ее, бросив большую бомбу. Другую мину турки взорвали у куртины вала, не причинив ему особого вреда. 5-го враг опять рванул мину, разметавшую часть вала, и предпринял сильный штурм. Его отбили и начали исправлять пролом. Бомбардировка заметно ослабла — часть орудий переместилась к реке. В этот день на город упало 225 ядер и 204 бомбы. А от Ромодановского прибыла значительная подмога — 2300 человек. Он требовал вести оборону активнее, делать вылазки, сковывая противника и разрушая его позиции. И военный совет принял решение о вылазке — ударить с трех направлений отрядами по тысяче бойцов.

Но… Гордон оказался явно не на своем месте. В последующих войнах он проявил себя неплохо, умелым и мужественным командиром. А в Чигирине, когда на него вдруг свалилась такая ответственность, растерялся — судя по фактам, которые он сам же приводит в своем дневнике. Паниковал, слал предложения, чтобы полевая армия атаковала турок. Чтобы ее подвели вплотную к Чигирину, а в город ввели всю пехоту (хотя сосредоточение стольких войск на простреливаемом пятачке вело бы лишь к большим потерям). Военный историк В. В. Каргалов пришел к выводу: «Григорий Ромодановский допустил одну существенную ошибку — он переоценил способность гарнизона Патрика Гордона к дальнейшей обороне». Уточним — не только гарнизона, но и самого Гордона. Впрочем, ведь заместитель коменданта получил назначение царским указом. И сместить его командующий не имел права.

6 августа Гордон счел, что укрепления турок слишком сильные и… вдвое сократил число солдат, назначенных для вылазки. Получилась только слабая демонстрация. А Ромодановскому пошло донесение — мол, «делать вылазки без большой опасности нельзя». Ему прислали новое подкрепление — 1800 казаков. Отметим еще, что Гордон был по специальности военным инженером, но минную войну проиграл начисто. Турки копали мины, где хотели и взрывали, когда хотели. Элементарных мер противодействия, как при первой осаде Чигирина, не предпринималось. 7-го враг опять поднял на воздух часть городского вала. Пошел в атаку и был отбит сердюками. Через час рвануло под фасадом замка. Турки захватили часть вала. Но в это время в город прибыли гвардейцы Кравкова. С ходу контратаковали и выправили положение. После чего и Кравкова Гордон стал убеждать в невозможности вылазок.

На следующий день к Ромодановскому приехал из Москвы стольник Афанасий Хрущов «с царским похвальным словом» за предшествующие действия. И с инструкциями. Федор Алексеевич приказывал оборонять Чигирин и оказывать помощь «осадным людям». Но от генерального сражения требовал воздерживаться, поскольку к армии уже спешат свежие силы — татарская конница касимовского царевича Василия Араслановича и рать окольничего Щербатова. Ромодановский, недовольный действиями Чигиринского гарнизона, направил туда своего начальника артиллерии Грибоедова. Узнать о точном состоянии дел и «настоять на необходимости сделать вылазку».

Гордон показал ему крепость, а чтобы продемонстрировать невозможность исполнить приказ, назначил на вылазку 150 солдат. Но из них выступили с офицерами лишь 25–30, остальных «никаким образом нельзя было уговорить». То есть и дисциплину новый комендант совсем распустил. Не пользовался таким авторитетом, как Ржевский, а может, и не доверяли подчиненные «иноземцу». Хотя, с другой стороны, послать на вылазку всего 150 человек — дело заведомо гиблое и бесполезное. Поэтому нежелание бойцов участвовать в ней понятно. И тем не менее даже немногие смельчаки, предпринявшие атаку, «нанесли значительное поражение туркам в их траншеях» — это пишет сам Гордон. Но, конечно, им вскоре пришлось отступить. А турки после отъезда Грибоедова взорвали мину, сделав пролом в 8 сажен, однако на приступ не решились, и дыру удалось заделать.

9 августа перебежал поляк, сообщивший, что у турок был совет, большинство пашей высказались за снятие осады. Но Мустафа слышать об этом не хотел. И было решено предпринять общий штурм, а если уж он будет безуспешным, то отступить. Причем «лучшие вещи» из лагеря уже начали эвакуировать. В этот день турки атаковали вал у среднего больверка, взорвали мину, но увидели выдвинувшихся солдат и лезть сюда не рискнули. Взорвали вторую мину, двинулись в пролом. Навстречу им выкатили 2 пушки, ударили картечью и из мушкетов, многих перебили и отбросили. В ответ на очередные мольбы Гордона о помощи Ромодановский написал, что посылает целый 15-тысячный корпус генерала Вульфа, «чем, надеется, будет всему положен конец». И категорически приказывал сделать вылазку и разрушить вражеские шанцы, вплотную приблизившиеся к городу. Обстрел слабел. За день турки выпустили 197 ядер и 95 бомб. Казалось, последнее усилие — и все…

10-го на рассвете части Вульфа прибыли по мельничной плотине. Турки, естественно, заметили ввод такой массы войск. Были настороже. И вылазка получилась не очень удачной. Солдат встретили жестоким огнем и гранатами. Они сумели захватить 2 шанца и 3 пушки, после чего янычары предприняли контратаку и отбили позицию. Гордон своими частями вылазку не поддержал, как он пишет, «счел излишним подвергать солдат такой очевидной опасности». А Вульфа начал уговаривать не предпринимать новых вылазок. Обстрел стал еще слабее — 103 ядра и 75 бомб. К Ромодановскому в этот день доставили дезертира, рассказавшего, что хан и турецкая конница должны завтра напасть на лагерь русских и отвлечь их, а главные силы предпримут штурм. Если он сорвется, Мустафа уйдет. Воевода написал об этом Гордону и послал к нему еще один полк, Вестгофа.